Родился. Мыслил. Умер

Девицы на курсе все были малолетками после школы, впрочем, как и я, только они совсем жизни не знали, таскали с собой на занятия свои плюшевые игрушки. Однако хищнический инстинкт подсказывал даже им, что неженатый молодой преподаватель когда-нибудь должен будет жениться. Это была настоящая борьба, одно только хождение на лекции в амфитеатр поточной аудитории без нижнего белья под мини-юбками чего стоило! Зато мы все убедились в его нормальности по выступившей краске на лице и напряжению члена, которые он не смог скрыть. С другой стороны, он сам же нас толкнул на такой шаг, потому что, помимо там всяких силлогизмов, монад, гносеологий и тому подобных заумностей, рассказывал на лекциях всякие грязные сплетни о том, кто из философов с кем спал и кого за это кастрировали. Так что сексуальные провокации были с обеих сторон.

У меня была масса преимуществ перед соперницами. Помимо уже приобретенного жизненного опыта и разбитых любовных иллюзий, я могла с ним общаться в деканате якобы по делу. Он всегда очень внимательно и вежливо выслушивал собеседника, но мне казалось, что у него чего-то не так: смотрел, как смотрят полностью или частично слепые люди - очень ясно, открыто, однако не видя перед собой ничего. В деканате же я узнала, что он летит на научную конференцию в Ленинград, то есть не будет какое-то время окружен стайкой мелких пираний из числа моих соперниц на курсе. Надо было действовать. Я узнала, каким он летит рейсом, необходимо было купить билет и подумать о проживании трех дней в чужом городе, но не хватало восьмидесяти рублей - практически моей месячной зарплаты. Я вспомнила о телефоне, который мне всучил в баре один “папик”, предлагавший переспать с ним за деньги. После бессонной ночи раздумий и прощания с последними угрызениями совести я ему позвонила.

Было шесть часов утра, спросонья он ничего не понял, но предложил встретиться в кафе возле своего дома у метро “Аэропорт”, чтобы еще раз услышать, чего мне надо и кто я такая есть. В девять часов я была в кафе и уже выпила три чашки кофе, как вошел мой “папик”, который растерянно вращал головой по сторонам, явно не узнавая меня. “Эй, я здесь”, - помахала я ему. “На всякий случай меня зовут Михаил Александрович, если в следующий раз надо будет ко мне обратиться”, - поправил он меня и присел за столик.

– Что у вас произошло, откуда я вас знаю, и о чем вы сегодня мне говорили посреди ночи?

– Совсем не посреди ночи, а с утра. Шесть часов - самое здоровое время для просыпания, вместе с природой, так сказать, - оборонялась я. - В общем, я согласна. Восемьдесят рублей сейчас, и вечером я ваша. Или я ваша прямо сейчас, но деньги вперед, а то обманете.

– А стулья когда? - невпопад ответил он. - Девушка, вы либо сумасшедшая, либо подставное лицо из детской комнаты милиции, на которую ловят извращенцев. С чего вы взяли, что я собираюсь с вами спать, тем более, что по вашей вине я уже с шести утра не сплю, да еще за такую странную сумму? Почему не за пятьдесят рублей или сто, я бы вам больше трешки, может, и вообще бы не дал, и то только для того, чтобы отстала и спать не мешала. Что это за бред в шесть утра? Вам нечем платить за кофе, я заплачу.

– Мне нужен билет в Ленинград и обратно на научную конференцию, посвященную юбилею выхода основного труда Канта, - гордо ответила я.

Дядька чуть со стула не свалился:

– Девушка хочет заработать сексом деньги, чтобы ехать на юбилей Канта, не занимавшегося сексом даже бесплатно. Оригинально! Вы в психушке не лечились? Чего дрожите? Значит, лечились. В следующий раз меня топориком по голове из-за идей Ницше порубите, знакомый сюжетец! Берите восемьдесят рублей, пока не раздумал, но после юбилея - не сочтите за труд, навестите пожилого одинокого литератора в его холостяцкой берлоге, надо будет с вами поподробнее побалакать. Занятный кадр подрастает!

Он отсчитал ровно восемьдесят рублей и удалился.