Родина

Но он не мог не заметить, что Алексаха сегодня трезв, — повидимому, за него крепко взялась «школа сталеваров-скоростников». Об этом Нечпорук уже слышал.

В обеденный перерыв Нечпорук видел, как контролеры и подручные уселись за один стол с беспутным Алексахой, чему-то смеялись, хлопали его по спине, вокруг Алексахи было людно и весело. Нечпорук, не желая вслушиваться во все эти разговоры, звякал ложкой и громко хлебал борщ.

После обеда он заметил, что его подручные перешептываются. Он несколько раз прикрикнул на них, но шепотки продолжались за его спиной. Потом он выследил и чуть не за ухо притащил на место Лузина, который успел принести очередную новость: «школа скоростников» взялась и за Николая Бочкова.

— Подтыкают Николу со всех сторон, как черти вилами в аду! — похохатывал продувной парень. — Помочь хотят человеку подняться!

Печь шла на доводку, но Нечпорук на этот раз равнодушно думал о том, на сколько минут удалось ему еще «сжать» время. Он подозрительно оглядывал своих подручных и впервые в жизни не знал, как вести себя со своей бригадой. Василий Лузин, конечно, уже просветил всех его подручных, и они делают свои выводы из происходящего: они понимают, что бригада Нечпорука осталась в стороне от чего-то нового, живого.

«Хотят, чтобы я тоже другим, и даже Алексахе, помогал, мастерством бы делился! — недовольно думал Нечпорук. — Сергей Ланских ведь на это дело меня подбивал… А я отказался… гм… гм… но разве уж так это трудно для меня? Вот, например, подручные уже настроились на эти дела. А я?.. Да что, в самом деле, кривой я или нищий?»

К концу смены Нечпорук увидел в цехе Пластунова и директора. Они побывали у Алексахи, потом подошли к печи Николы Бочкова. Нечпорук ревнивым взглядом смотрел, как Алексаха, отвечая Пластунову, смущенный и довольный, встряхивал головой и даже что-то рассказывал.

После смены «Саша с-под Ростова» увидел Ланских. В груди у него все закипело.

— Ты что мимо живого человека молчком идешь? Растравил меня, задурил голову, а теперь в молчки играешь?

— Вот те на!.. А не ты ли отказался?

— Ну что ж из того? Не сразу понял…

Но больше ничего не сказал, — правда сильнее обиды. Как во сне, вышел он из душевой, повернул обратно к своему шкафчику, надел спецовку и пошел в цех.

Едва он услышал знакомый звенящий шум завалки и увидел широкий пролет, озаренный розово-оранжевыми сполохами печей, как грудь его сразу перестало теснить и он понял, что ему надо делать.

— Ты что? — спросил Ланских, но, увидев выражение его взгляда, все понял.

— Кто сегодня по плану под контроль поставлен? — спросил Нечпорук требовательным, хозяйским голосом.

— К Сергею Журавлеву загляни, — спокойно посоветовал Ланских.

Когда Нечпорук уже поздно вечером пришел домой, Марийка сердито встретила его. Между ними вспыхнула одна из привычных перебранок. Но сегодня, вместо всяких увещаний, Нечпорук отрубил одним махом:

— Узнай сперва: почему человек весь день в цехе?

— Ну почему, говори же…

— Эх, непонятная… Мы подтянули главных наших срывщиков: Алексаху Маковкина, Николу Бочкова, Серегу Журавлева, так, брат, подтянули, что они, как ошпаренные, задвигались!.. хо… хо!.. У Алексахи — сто один процент, у Николы — девяносто восемь и восемь, у Сереги — сто два процента выполнения плана! Им же и во сне не снилось такое. И вот они это сделали. Теперь цех наш план выполняет, под новый год мы такое загвоздим, такое загвоздим!

И Нечпорук действительно «загвоздил» под новый, 1942 год.

— Работать быстрей, чем дьяволы в аду! — грозно внушил он своей бригаде.

Печь он завалил раньше всех. В печи уже начался «кип», сильный, ровный, как гудение огромной бандуры. Нечпорук вслушивался в густой голос металла: сегодня сталь бурлила как-то особенно, без всплесков и шлепков.

Сегодня все побывали у его мартена. И Алексаха Маковкин с непривычным для него достоинством подошел вместе со своими контролерами, Василием Полевым и Семеном Тушкановым.

— Эх, и сталь идет! — восхищался Тушканов. — Прямо варенье!

— А вот этим вареньем я Гитлера и угощу! — гордо сказал Нечпорук.

Ланских в ту смену пришел в ночь.

— Как дела? — задал он обычный вопрос.

— Дела? Перекрыл я тебя на восемь десятых тонны.

— Поздравляю, — просто сказал Ланских и пожал руку сменщика.

— Хоть бы позавидовал, черт упрямый! — добродушно фыркнул Нечпорук. — Ведь плавка-то была моя!

— И твое и мое — общее, наше! — ответил Ланских.

— Новый год счастливо тебе встретить! — кажется, впервые от всего сердца пожелал ему Нечпорук.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ ЗОЛОТАЯ КРЫША