Родина

– Сказала бы раньше, я бы взял грузовик, ты думаешь, наша дочка умирает там с голоду?

– А ты сиди и помалкивай.

– Почему это я должен помалкивать?

– Потому что ты не мать и потому что это говорю тебе я.

Потом по просьбе Биттори они остановились на заправке в Вальтьерре. И пока она ходила в туалет, отец с сыном вышли из машины, решив размять ноги. Кто-то из них вяло предложил заглянуть в кафетерий. Второй считал, что не стоит зря тратить время, поэтому никуда они не пошли. Чато, в то время еще куривший, вытащил сигарету.

– В пятницу нам сунули в почтовый ящик куриные потроха. Черт знает во что его превратили. Не говорю уж о вони. Мать не велела тебе рассказывать. Чтобы ты не переживал.

– Если бы это зависело от меня, я заставил бы вас уехать из поселка сегодня же, как только мы вернемся из Сарагосы.

– Но от тебя это не зависит. А почтовый ящик мы уже вычистили. Нет, они меня не согнут. Все это делают люди из поселка. Кто же еще? Молодые ребята. Но если я кого из них поймаю, он это надолго запомнит. Сам знаешь моего адвоката, тот на них управу найдет.

Шавьер обвел глазами окрестности:

– Вот скажи, почему бы тебе не перевести свою фирму сюда? Посмотри, какие поля. Как тут тихо и спокойно. И автотрасса рядом. Раз – и ты в Эускади. Что ты на этот счет думаешь?

Чато повторил оценивающий взгляд сына:

– Все здесь как-то слишком сухо.

– Зато можно дышать.

– В поселке у нас тоже воздуху достаточно. Кроме того, у меня есть еще служащие, механики и водители, не забывай. А здесь я никого не знаю.

– Я не собираюсь приставать к тебе каждый раз, когда мы остаемся вдвоем. Только хочу, чтобы ты понял: если с вами, с тобой или с матерью, случится что-то серьезное, я себе этого никогда не прощу.

– Да ладно тебе, не ной раньше времени. И ведь права была твоя мать, не надо было ничего тебе говорить.

В десять утра показались первые дома Сарагосы. Холодновато (девять градусов на уличном термометре), но без дождя. На улице Лопеса Альуэ они не нашли места, чтобы припарковать машину. Сумели сделать это только на параллельной. В конце концов, вопреки долгим спорам, они втроем поднялись в квартиру Нереи. Она сама на этом настояла.

На лестнице Биттори позволила себе пошутить:

– Имей в виду, дочка, эти двое идут специально, чтобы проверить, как ты следишь за чистотой.

Чато, когда они уже вошли:

– А твои соседки?

– Их сейчас нет. Иногда на выходные они уезжают домой к родителям.

Вся семья в полном составе. Когда они собирались вчетвером в последний раз? В новогоднюю ночь. А когда увидятся в следующий раз? Следующего раза не будет, но они этого не знают. Год спустя Биттори, сидя на могильной плите, напомнила об этом Чато:

– Тогда ведь мы в последний раз были все вместе, помнишь? – Ей вообразилось, что лежащий под плитой покойный муж стал что-то возражать. – И не спорь, я совершенно в этом уверена. Позже, уже летом, Нерея пробыла с нами чуть больше недели. А Шавьер в то же время уехал в отпуск со своей санитаркой, ну той, которая пыталась его захомутать. Теперь скажи, что у меня плохая память!

У Чато была одна очень своеобразная привычка. Биттори это сравнивала со своего рода способом метить территорию. Как делают собаки. Только вот Чато оставлял по себе деньги. И хотя он постарался проделать все тайком, жена, которая видит и то, чего не видит, а если не видит, то носом чует, заметила, как он прячет два билета по пять тысяч песет в ящик письменного стола Нереи, под книгу, надеясь, что никто за ним не следит.

– Ох, какой же ты был щедрый, Чато. Особенно со своей дочкой, со своей любимицей, которая потом не явилась к тебе ни на отпевание, ни на похороны.

Нерея показала им квартиру. Здесь это, там то. А также комнаты своих соседок, куда они, разумеется, не входили, но одним глазком посмотрели, чтобы составить общее представление. Гости – как доброжелательно настроенный батальон инспекторов – следовали за ней по всей квартире, одобрительно кивая и хваля новое пристанище Нереи. И Чато, который явно взволновался, увидев дочку в незнакомых ему доме, городе и обстановке, трижды в разных ситуациях повторил одну и ту же фразу:

– Если тебе что понадобится, только скажи.

После третьего раза Биттори не выдержала:

– Ну сколько можно талдычить одно и то же!

Вчетвером они вышли на улицу. Нерея вела их, ухватившись за отцовскую руку. И шагали неспешно, довольные, разговаривая о том о сем, по Гран-виа, по бульвару Независимости, где в этот час почти не было народу, по Тубо, где в воздухе плавал аромат жареного мяса. И хотя еще не пробило двенадцати, Чато начал интересоваться, нет ли поблизости хорошего ресторана. Они зашли в базилику Богоматери Пилар. Биттори опустилась на колени, чтобы помолиться Пресвятой Деве. Тогда она еще была верующей. Остальные ждали снаружи. А ведь когда-то она хотела стать монахиней, сестрой Биттори. Они дружно смеялись, отлично понимая друг друга, пока мать их не слышала. Между тем по площади бродили типы с атрибутами “Реал Сосьедад”. Кое-кто, заметив бело-голубой шарф Шавьера, поприветствовал его.

Чато:

– А это кто такие?

– Понятия не имею.