Родина

Дежурная у стойки дала ей план Гёттингена, с помощью которого Нерея легко дошла до вокзала. Цель у нее была одна – сесть на первый же поезд, который довезет ее до какого-нибудь интересного города, – короче, узнать новые места, устроить себе прогулку по Европе, а потом вернуться домой, получить докторскую степень, подыскать работу, забеременеть – ну и так далее.

В час дня она уже была во Франкфурте. Сняла комнату в гостинице в центре города, правда, чуть дешевле предыдущей; пообедала в итальянском ресторане, заказав тарелку пенне арабьята, которая страшно ей понравилась, прошлась по магазинам и что-то купила, бесцельно побродила по улицам. В двухэтажном книжном магазине присела, чтобы полистать атлас. Положив открытую книгу на колени, изучила возможные маршруты. Сперва – в Мюнхен, это вне всякого сомнения. Там она решит, поехать ей в Австрию или в Швейцарию, как карта ляжет, а потом – Италия.

Чуть позже она позвонила матери из гостиничного номера. И охотно рассказала бы, как из влюбленной девчонки превратилась в туристку, но Биттори разговаривала так неохотно, так сухо и неприязненно, что у Нереи отпало всякое желание делиться с ней своими приключениями, поэтому, сообщив какие-то банальности про погоду и еду, дочь поспешила распрощаться. Даже не сказала, откуда звонила. А та и не спросила. Биттори вообще ничего не спросила: ни как у нее дела, ни как она добралась до места. Ничего.

Рассвет 12 октября. Чистое небо и приятная температура располагали к прогулке по Франкфурту. С этой мыслью, прихватив фотоаппарат и план города, Нерея вышла из гостиницы. На следующий день начнется новый этап путешествия, так что в каждом городе она проведет две ночи и один полный день, если, конечно, какое-нибудь место не поразит ее воображение, и тогда можно будет задержаться там подольше. Решать Нерея будет по ходу дела. В конце концов, поездку она выстраивала по своей прихоти – на самом деле именно так я хочу поступать во всем до конца жизни. А что касается расходов, то неизбежные траты она расценивала как награду себе за окончание университета. Раз уж матушке и в голову не пришло хоть как-то отметить мои труды, я сама себе дарю это путешествие, а потом будь что будет.

Спокойно, неспешно, делая снимки, Нерея стала отыскивать реку и совершенно случайно оказалась рядом с домом Гёте. В путеводителе она прочитала, что дом был разрушен во время бомбардировки и после войны его восстановили. Нерея не стала туда заходить. Зачем, если дом ненастоящий? И тем не менее, пока она стояла перед знаменитым фасадом, ей сильно захотелось приобщиться к истории и культуре. Чтобы день прошел не зря, она разделила его на две части: первая половина будет познавательной, потом – обед в каком-нибудь типично немецком заведении, потом – отдых и покупки.

Приняв решение, она дошла до угла, повернула налево, увидела колокольню и красноватые стены Паульскирхе и направилась туда. Заглянула в церковь, которая не произвела на нее особого впечатления, и, выйдя оттуда, двинулась не к реке, а по лежавшей напротив улице, так как решила непременно побывать в Музее современного искусства. Пообщавшись с искусством – или с тем, что нынче именуется искусством, – сделала полный круг вокруг собора, чтобы сфотографировать его с разных точек, купила себе темные очки и, уже почувствовав усталость в ногах, а также голод и жажду, добрела до реки, перешла через нее по мосту, который ближе к противоположному берегу пролегал по узкому, поросшему деревьями острову.

Мост привел Нерею в район под названием Заксенхаузен. Его ей порекомендовали в гостинице. На полях карты города она записала название и адрес ресторана. Там и пообедала. За длинным деревянным столом сидеть пришлось вместе с другими клиентами. Жареные ребрышки с жареной же картошкой и пронзительно-острым соусом, вкус которого надолго остался у нее во рту. Местный сидр, более сладкий и не такой мутный, как тот, что подают в барах у них в поселке. Но кое-что ей не понравилось. Что? То, что она привлекала к себе мужские взгляды, взгляды парней, сидевших за тем же столом и откровенно ловивших ее взгляд. Они улыбались ей, поднимали в ее честь свои кружки и стаканы – симпатичные, веселые – и не раз пытались завязать с ней беседу. Но она обращала на них не больше внимания, чем предписано элементарными нормами вежливости. Жаль, конечно, они ребята хорошие, но, на беду, я свою квоту немцев исчерпала – и это до конца жизни.