Родина чувств

Собака стояла подле и слушала милую болтовню своих старых знакомых. И никак не могла определить, что это, – препирательство или дружеская перебранка. Из окна, красивыми злыми глазами, за ней наблюдал кот. С нежностью и жалостью. Едва кот открыл рот, чтобы подозвать собаку поближе, та подняла на него глаза и помотала головой:

– Молчи лучше, я сама подойду.

Переместившись поближе, собака спросила:

– Плачет?

– Ещё как.

– Ты серьёзно?

– Куда уж серьёзнее. Все говорят ей, что грешно

убиваться из-за такой грязной шавки, как ты.

– А она?

– Говорит, что ты – лучше всех. И плачет.

– М-да. Вот, дела…

– Лицо опухло, глаза тают, как льдинки, видит плохо.

– Это от слёз.

– Ещё бы.

– И как быть?

– Я не знаю…

– Но ведь надо что-то делать!

– Надо…

– Мурчишь?

– Ещё как!

– Носом о щёку трёшься?

– Ежедневно!

– Слёзы со щёк слизываешь?

– Приходится…

– Это как?

– Невкусно.

– Ты плохо стараешься.

– Делаю, что могу! Я не собака…

– Ну-ну, не обижайся.

– Да, не обижаюсь я. Просто не знаю, как быть…

– Знаешь ведь ты, хитрюга. Потому ведь и позвал.

– Ну, в общем…не совсем. Посоветоваться надо.

– Говори.

– Помнишь, когда …

И кот поведал собаке о том, что сразу после

того, как её тело, приобретшее качество и состояние, подробно описанное танатологией, было укутано и упрятано в надёжном и грустном месте, с хозяйкой стали происходить странные вещи.

Несмотря на то, что лежанку собаки убрали в сарай, хозяйка не перестала обходить это место на полу. Она не могла себя заставить наступить туда, где некогда был уголок её любимой собаки. Перемалывая кофе, несла к кофеварке и порывалась дать понюхать собаке свежий аромат. Очищая яблоко, срезала шкурку потолще, чтобы угостить любимую мымру и с той же целью оставляла приличные куски мякоти на сердцевине…

– Она стоит у раковины и спиной ощущает твоё

присутствие, понимаешь? А в гостях надкусывает

конфетку и прячет в карман, чтобы тебя угостить!

– Да мне этого уже не надо.

– Заткнись ты!

– А чего? Приятно, ничего не скажешь! Но я теперь такого не ем!

– Понятное дело, но надо что-то с этим делать,

понимаешь?! Прошу прощения за многословие.

– Ты думаешь, она сошла с ума?

– Дура ты. Я думаю о другом.

– О чём?

– Я думаю, как не сойти с ума мне! От того, что приходится наблюдать… У меня болит всё тело от

сострадания! Ты можешь это понять?!

– Могу.

Собака и кот внезапно замолчали, устремив взор в пространство. Точнее, в прошлое, туда, где хозяйка беззлобно ворчала на собаку, вытирая за ней очередную старческую лужу или дорожку каши от двери на улицу до кухни. Еда то и дело вываливалась из беззубого рта собаки. Вспомнилось, как давала облизать что-то вкусное коту и ей, по очереди. По-братски. И стало совсем тоскливо.

Небо за день так устало, что побледнело. Румянец заката придавал его облику ещё более нездоровый вид. И тут со стороны пруда раздался голос:

– М-да, как говорится, мы идём не тем путём, но в

нужном направлении…

Кот вопросительно глянул на лягушку. Та всё ещё сидела на берегу, но молчала. Она лишь задумчиво и укоризненно покачивала головой в сторону собаки.

Говорила рыба, перестилая свой водяной матрас и заканчивая приготовления ко сну:

– Тебе же теперь всё равно, где находится, так? -

уточнила она у собаки.

– Да, вроде…

– И тебе жаль свою хозяйку, верно?

– Не то слово!

– И в чём тогда проблема, не возьму я в толк!

– Видишь ли, – вмешался в разговор кот, – по всем

канонам душа остаётся в тех местах, где ей было

хорошо, первые три дня.

– Ты уверен?

– Так говорят…

– Хорошо, давай разберёмся.

– Не стоит. – вдруг подала голос собака.

– Это ещё почему? – поинтересовалась рыба.

– Мне не по себе.

– Ну, это-то понятно, – охотно согласилась рыба, в

последний раз встряхнула простынь поверхности пруда так, что на ней не осталось ни единой складки и добавила, – Всё, нам спать пора. Иди и ты ложись.

– Да, не умею я. В таком-то виде.

– Не блажи. Умеешь. Учись. Кот дело говорит. Ты же видишь, как ей без тебя плохо.

– Вижу.

– Вот и иди. Будь рядом.

Она не знала, каким манером вошла в дом. Похоже, чтобы сделать это, хватило одной решимости. Не помнила, где была. Но и это было уже неважно. Поводок висел на гвоздике у двери. Намордник лежал тут же, в углу. Прошла на своё место, но отчего-то не нашла его.

– Надо же, совсем старая стала, – подумала она.

Вспомнила, как видела днём хозяйку. Та стояла и плакала, повернувшись лицом к забору. И собака понимала, что плачут из-за неё, но не могла взять в толк, почему:

– Что я опять сделала не так?.. Ах, да. Поторопилась умереть, не дождалась возвращения хозяйки. Не дала возможность попытаться удержать подле ещё немного. Походив по комнатам, она пару раз стукнулась боком о дверной проём. Отряхнулась. Задела хвостом стену. И это было слышно! Конечно, не так, как раньше, звук приходил с небольшой задержкой, как бы издалека, но он был! Не отыскав места, куда прилечь, собака подошла к кровати, где спали хозяева и по детской привычке запрыгнула. Матрас скрипнул, ощутимо промялся под её незримым телом.

– Надо же…– удивилась собака.

– Наконец-то! – впервые за долгие дни улыбнулась