Родинка в законе

Шаги за спиной прогрохотали, как набат. Тамара даже обернулась. Разве могут тапочки так громко стучать по ламинату? На мгновение она ощутила себя героиней какого-то жуткого фильма, где всё рушится, превращается в развалины и вдруг каменной поступью входит Супермен и всех спасает. Впрочем, так и было. Затащив в ванну, Гурман заставил её умыть лицо холодной водой. В голове немного прояснилось. Впрочем, что делать, Тамара так и не соображала. Достав из шкафа серый, дорожный костюм, он заталкивал её руки в рукава, застёгивал пуговицы, словно мягкую куклу тащил в машину.

Внедорожник подскакивала на раздолбанной дороге и, при каждом взлёте, из опухших глаз Тамары вырывались потоки слёз.

То, что и у отца, и у матери старые проблемы со здоровьем, она знала всегда. Но сочувствия эти знания не вызывали, оставаясь отстранёнными и чужими. Когда мать осторожно тёрла грудь, разгоняя боль, Тамара спокойно заканчивала обед и выходила из столовой. Казалось, что родители будут жить вечно, а сердце… это такая мелочь, на которой не стоит зацикливаться. До сих пор в её жизни всё было чётко и уравновешенно и вот, всего за три недели, всё изменилось.

Когда Тамаре сообщили об убийстве мужа, она поблагодарила небо, что не услышала известие в присутствии отца. Иначе, она вряд ли смогла бы объяснить, почему сердце даже не встрепенулось. Словно и не было тех десяти лет, в течение которых она каждый день ложилась в кровать Константина, садилась с ним за один стол. А может и правда не было? Ведь, когда Тамара ложилась спать, муж ещё сидел в кабинете, изучая какие-то бумажки, а когда просыпалась, он, чаще всего, был уже на работе.

Константин не разу не обидел её, не сделал ничего, что могло бы унизить или оскорбить (ведь не считать же оскорблением его частые заходы налево). Он просто был. Как была кровать, стол, стул… За десять лет Тамара не смогла вспомнить ни одного события, которое заставило бы её радоваться (ну не радоваться же презентациям и инаугурациям, на которых они обязаны были появляться вместе, не радоваться же бриллиантам, машинам, нарядам…)

Трясясь по ужасной дороге, Тамара вспоминала тот день, когда открылась её связь со Смирновым. Отец и муж были шокированы и не знали, как поступить. Первым опомнился Давид. Схватив ремень, он долго гонял дочь по комнате. Уворачиваясь от наказания, Тамара только после разборок поняла, что отец звонко щёлкал ремнём, норовя попасть по чему угодно, только не по любимой дочери. И главное, поняла, что отец взял на себя роль судьи, боясь, чтобы бить её не начал муж. Он, судя по всему, даже не догадывался, что Константина этот случай удивил, обидел, но бить её он никогда не стал бы. Для этого надо было любить, именно то чувство, которого никогда не было в их отношениях.

Под веками покалывало. В голове молоточками стучали обрывки фраз из телефонного разговора с медсестрой. Незнакомая девушка сыпала медицинскими терминами, словно оправдываясь за то, что сердце её отца не выдержало событий последних дней. Было ужасно ощущать, что медсестра чувствует себя виноватой, в то время как именно она, непутёвая дочь, виновата в том, что случилось. За всё время своего заточения она даже не подумала позвонить родителям. А ведь Гурман разрешил бы. Просто ей и в голову не пришло, что кто-то беспокоится. После побега из дома в заброшенной деревне, после смерти Балуя, она думала о чём угодно, только не о родителях. А они ждали. Ждали хоть какой-то весточки.

Перед въездом в посёлок, из домика охраны вышел парень в камуфляже. Вразвалочку, он подошёл к машине, попутно подфутболив сапогом валявшийся на дороге фантик. Опустив стекло, Тамара впилась в охранника разъярённым взглядом. Не глядя на Гурмана, прошептала одеревеневшими губами:

–– У тебя граната есть?

Охранник поднял голову. Направленный на него взгляд дышал такой ненавистью, что парень поскользнулся, едва удержался на ногах и развернувшись, махнул рукой второму сотруднику.

Шлагбаум медленно пополз вверх.

Всё свободное место у дома Давида было заставлено машинами. Припарковав свой джип у соседнего участка, Гурман смотрел, как Тамара нервно пытается отстегнуть ремень безопасности. Простейшее движение давалось ей с трудом. Наконец, ремень отъехал вверх, но выходить она не спешила. После нескольких часов напряжения тело казалось невесомым, ноги ватными и непослушными. Пожалуй, если сейчас она сделает шаг, то прямо здесь разобьётся на мелкие осколки.

–– Если хочешь, я зайду с тобой? – предложил Гурман.

Тамара молчала, разглядывая руку сидящего рядом мужчины. Пожалуй, точно такая же, как у Кости: шершавая грубая кожа, синие корявые прожилки… Двое мужчин с одинаковыми руками и совершенно разным отношением к любви, к жизни. Тамара точно знала, что Гурман, в отличии от мужа, не будет стоять рядом, он влезет в её жизнь полностью, он будет знать о каждом её шаге. И в трудную минуту возьмёт все её проблемы на себя.