Родить легко

Ещё в начале обучения в медицинском колледже я увидела разных педагогов: и тех, от которых невозможно оторваться, и других, у которых все засыпали на занятиях. А на практике мне встречались медики, на которых я сразу обращала внимание – люди призвания, составившие мою «золотую коллекцию» докторов.

И вот в один прекрасный день на моём пути встретился и абсолютный акушерский ангел – доктор Рубашкина. Она показалась мне произведением искусства: думаю, если бы какой-нибудь средневековый художник писал картину с образом целителя, она могла бы послужить моделью.

На фоне крайне нетипичного для акушеров-гинекологов поведения её внешность также выглядела весьма колоритной. При очень высоком росте – по ощущениям не меньше метра девяносто, я всегда в буквальном смысле смотрела на неё снизу вверх – женственная фигура, бледное, простодушное детское лицо с беззащитной улыбкой и большие красивые руки. Немного странный образ – женщина, похожая на бесполую птицу. Ничего показного: бесконечная доброта в глазах, внутренняя тишина и покой. Тот случай, когда наружность полностью отражала внутреннее содержание.

Она не была борцом, а прежде всего человеком и профессионалом. Я абсолютно не могу представить её агрессивной или кричащей на кого-то. Такая удивительно прозрачная, пропускающая через себя всё происходящее, в том числе и роды. Ни суеты, ни желания чем-то управлять, во что-то активно вмешиваться: казалось, будто всё протекает сквозь неё.

Медик в самом высоком смысле этого слова. Человек, пришедший в эту профессию служить людям – истово и беспристрастно, от духовного начала, по зову сердца, но при этом эмоционально ровный. И когда возникла тема домашних родов в роддоме, для неё это оказалось очень органичным и правильным в работе акушера: просто сидеть, наблюдать и внимательно следить – не пойдёт ли что не так.

Ещё один удивительный для меня факт. Я всегда думала: для того чтобы правильно чувствовать роды, нужно самой хорошо родить. Поэтому всё понимающий про хорошие роды Мишель Оден, давно уже немолодой мужчина, явился для меня настоящим откровением.

Примерно таким же откровением стала для меня и доктор Рубашкина, потому что сама она детей не рожала. Поговаривали, что там и личной жизни-то почти не было: жила с мамой, на работе дневала и ночевала, выходных и отпусков практически не брала. Акушерство стало её служением и смыслом жизни.

Так получилось, что кесарево сечение, будучи ещё студенткой-практиканткой, я впервые увидела именно в исполнении доктора Рубашкиной. И никогда его не забуду.

Раннее серое утро, всё запечатлелось в чёрно-белом изображении.

В операционную привозят женщину из отделения патологии, перекладывают с каталки на стол. Молодая, голая, стройная, с длинными красивыми ногами и завивающимися волосами, ещё не убранными под шапочку и волнами спадающими со стола. Лежит, мёрзнет, внешне вроде спокойна. Наверное, как мне тогда показалось, готовится к событию… Небольшой, аккуратный живот порой шевелится, выпячиваясь в разных местах – то сильнее, то замирая. Сквозь тонкую кожу и растянутую матку можно почти угадать положение ребёнка.

Почему-то долго никто не шёл. Я, невольно залюбовавшись, будто утонула в её состоянии.

Во всей этой долгой, словно поставленной на паузу сцене чувствовалось живое. Юная прекрасная женщина, её беременность, шевелящийся живот с ребёнком внутри. Сцена, достойная Тарковского.

В очередной раз поразилась, как природа почти из ничего создаёт жизнь. Как за девять месяцев из матки в каких-то семьдесят граммов вырос целый дом для плода, плаценты и околоплодных вод. Как всего из двух невидимых глазу клеток образовался новый человек. Как все внутренние процессы, много лет работавшие на один организм, теперь обеспечивают сразу два… Красота и чудо мироздания!

Но тут, как в каждом кино, случилась монтажная склейка.

В операционной одномоментно врубили весь свет. Быстро вошли сразу семь человек – операционные сёстры, анестезиологическая бригада, неонатолог, акушерка (доктора мылись в смежной комнате). Слаженные, чёткие, собранные – ни одного лишнего движения, ни одной эмоции. Профессионально и в своём роде тоже красиво (позже узнала, что чёткость и скорость спасают жизни при экстренных операциях, и потому так отточен и доведён до совершенства весь процесс). По мере подготовки всего арсенала лекарств и инструментов появились и двое врачей – ведущая операцию Рубашкина и ассистент.

Доктор Рубашкина, словно большая величавая птица, кружила над уснувшей женщиной, делая красивые широкие движения руками, как будто махала крыльями – при этом выполняя всё быстро и тщательно. Я снова залюбовалась… Всего через три-четыре минуты после слова «Начали!» ребёнка извлекли, отсекли, отдали неонатологу для осмотра, взвесили, запеленали и положили под лампу. И ещё минут сорок зашивали маму.

А я никак не могла понять, почему же так пусто внутри от увиденного? Сейчас-то глаз уже замылен, столько кесаревых прошло, но тогда видела именно первое…