Родька

Я вроде той кошки заметался по комнате. Туда, сюда! В конце концов присел на корточки у стены и прикрылся шторой.

Дверь со скрипом отворилась.

— Во! Видала, какой улов! А где эта Мурка?

Я его видел, а он меня — нет. Папа! Выглядел он довольно смешно. На нем были старые болотные сапоги в заплатах. Огромная соломенная шляпа винтом. Все это дополнялось складной бамбуковой удочкой и желтым пластмассовым ведром. Почти таким же желтым, как его лицо.

— Кис-кис-кис! — позвал он и, вынув из ведра какого-то трепыхавшегося малька, пошел на кухню.

— Там от Кости письмо, — послышался его голос. — Если тебе интересно, можешь прочесть. Ты меня слышишь? Вера! Где ты?

Положение было дурацкое. Зачем я залез под эту штору? И выходить теперь уже глупо. Но делать было нечего, я вышел.

Папа появился в дверях.

— Ты?.. — сказал он. — Откуда?

— Да вот… приехал.

— Я понимаю, что не пешком пришел. Но почему так рано? Что-нибудь случилось? Погоди, погоди, а у тебя ведь, кажется, температура!

— Да нет, дело не в этом. — Господи, как давно я его не видел! Как давно! — Я здоров. Просто я… В общем, если ты не возражаешь, я буду жить здесь, у тебя. С тобой.

Папа смотрел на меня во все глаза.

— Так… — сказал он. — Со мной. И что же, это причина того, что ты…

— Да, — сказал я. — Причина. Но ты не поймешь. Сейчас не поймешь.

— Знаешь, вполне возможно, что я не пойму и потом. Но ты не огорчайся. В конце концов, так ли уж это обязательно? А, черт! — И он стал стаскивать свои болотные сапоги.

— Ты что, на рыбалку теперь ходишь?

— Надо, надо! — Папа надел тапочки. — Вот решил немного восстановиться. Даже отпуск для этого взял. Воздух.

Сесть бы, расслабиться. Но я не мог. Он, наверное, тоже.

— Воздух! — опять сказал он и зачем-то стал переставлять пузырьки на окне. — Без воздуха витамины совершенно не усваиваются. Впрочем, ты это знаешь лучше меня, ты же специалист по витаминам.

— Да. Но ты ведь их все равно не принимаешь. Вон — все пузырьки полные.

— Забываю. Впрочем, все это чепуха, самовнушение. Чувствую я себя прекрасно. А если уж что-нибудь, на крайний случай у меня есть другой витамин.

— Три звездочки?

— Что?

— Это шутка такая: витамин «Три звездочки». — Тут я взял себя в руки и все-таки сел на диван.

— Ну что ж, как тебе будет угодно. — Папа тоже сел. Потом встал. И опять сел. — Я лично имел в виду другое. Но раз уж мы заговорили… Одним словом, я человек одинокий. Может, по обстоятельствам, а может, и по натуре. Так или иначе, тебе придется принимать это в расчет. У меня есть какие-то свои привычки. Не обязательно считать, что они хорошие. Но, если помнишь, я уже тебя просил однажды…

— Не надо, — сказал я, — все будет хорошо. Ты не беспокойся, я там, в Болгарии…

— Нет уж, позволь обеспокоиться. Твои характер мы оба с тобой хорошо знаем. И если ты прямо так, с порога…

— Но посмотри, посмотри на себя! — не удержался я. — Ты только взгляни на свое желтое лицо. Это же печень опять пошла.

— Хватит! — Папа резко встал. — Пусть моя печень у тебя не болит. Желтое, синее… Все лица на свой вкус не перекрасишь. Короче говоря, так. Вот жилплощадь — она наша общая. Если угодно, по воскресеньям общие обеды. И все, на этом точка. У тебя своя жизнь, у меня своя. Кстати, где твой чемодан? Тебя что, обокрали в дороге?

— Нет, почему. Сейчас привезу. Он там, у Стаса.

Наверное, на коньяк у папы уже не хватало.

Вечером, когда я вернулся с чемоданом, я застал его в знакомой позе. В очках, раскрыв перед собой какую-то книгу, он сидел у телевизора. Рядом стояла ополовиненная бутылка водки. На блюдце — несколько кусков сахара и три таблетки: по цвету аллохол. Ничего не скажешь, весело. Пьет и закусывает аллохолом…

— Могу предложить, — сказал он. — Бросил? Молодец. Я тоже бросил. А это так…

Он налил себе и выпил. Рука у него сильно дрожала. По телевизору почти без звука шел какой-то концерт. Певица сильно разевала рот.

— Почему так тихо? — Я кивнул на экран.

— Н-да, — сказал папа, — музыка, конечно, дело великое. Когда-то считалось, что у тебя есть музыкальные способности, как, впрочем, и у нее. Может быть. А как тебе кажется, что это ты наигрывал? Там-тарам-та, тара-тара…

— Это когда ты пришел? Чепуха какая-то: «Раз принес мне барин чаю!»

— А дальше?

— Не знаю…

— Ну естественно. — Папа опять выпил. — Впрочем, ты и не можешь этого помнить. Первые годы в Благовещенске у нас была домработница Нюра. Древняя старуха, как мне тогда казалось. Вот послушай. Только она пела, а я уж так…

И папа стал читать стихи, которые мне были незнакомы и в то же время почему-то знакомы, от первого до последнего слова.

…Чай готов. Извольте кушать
Снял я с барина пальто.
— Молодец, как будешь слушать,
Награжу тебя за то.

А сюжет был такой. Слуга не знал, как надо заваривать чай. Поэтому он высыпал его в горшок и стал варить, как суп. С зеленью, с маслом.