Родька

— А ты соберись. Кстати, он тут звонил на днях. Спрашивал: как ты, что? Ну, я ему рассказал, объяснил, что вот рекомендуем тебя. А ты что ж, не живешь дома?

— Это он сказал?

— Это я догадался. Зря. Старый же человек. Скучно ему. Ему сколько, лет семьдесят?

Я промолчал.

— Так что ты уж давай думай поскорей, — сказал Федор Степанович, прихлебывая чай. — А то ведь у нас тоже терпение не резиновое. У вас как в цеху Ивана зовут, мастера? Кличка какая?

— Маэстро.

— Ну так вот, заболел Маэстро — и что в цеху творится? А у него ведь возраст такой, что он теперь не реже будет болеть, а чаще. — Он вдруг хохотнул: — Внучке про тебя рассказывал. Очень смеялась.

— Что это она у вас смешливая такая?

— Это я так рассказать умею. Между прочим, кроме меня, ее никто рассмешить не может. Ни один человек… Интересовалась, конечно. Но я тут навел справки и решил, что ты мне не зять. Что ж это ты, понимаешь, под калеку какую-то клин подбил? Матрена вроде зовут или Степанида…

— Это еще откуда?

— Все оттуда же. На чужой роток не набросишь платок. Вот я одного не понимаю. Я — не ханжа. Да и людей перевидел. Каждый, конечно, ищет, где глубже. Но ты мне скажи, вот поженитесь вы, придет время постель расстилать, а она… Неужели с души не воротит?

— Странный вы, Федор Степанович, — сказал я. — Извращенный какой-то. Что это у вас все в постель упирается? А вдруг я просто люблю ее? Люблю как брата.

— Это как же — как брата? Мужик она, что ли? Ладно, видно, я чего-то в тебе недоглядел. Ну, а она хоть богатая?

— Она не просто богатая, — сказал я. — Вот я перечислю, а вы прикиньте. Во-первых, дача. Типа дворца. Вы, наверное, видели такие. Фонтан-бассейн. Полета грядок клубники. А слева, вот так, — гараж. Две машины: «Мерседес» и «Волга». Но «Волга» это уж так, для мелких хозяйственных дел. То, се, пару ящиков шампани привезти. Ну, меха уж само собой. А бриллианты? Если бы вы только увидели! Вы бывали в Грановитой палате?

— Да, дача… — Федор Степанович вздохнул. — И клубника — это хорошо. Но знаешь, браток, я тебе вот что скажу, — плюнь ты на это. Презри. Отринь! Всю жизнь потом спасибо себе будешь говорить. А ведь она у тебя впереди. Не то, что у некоторых…

И тут в курилку ворвался Шамиль.

— Слушай! — сказал он. — Почему меня все ученик называют? Я кончил ПТУ. Почему я у тебя ученик?

— А кто же ты?

— Слушай, я не могу всю жизнь учиться. Я у тебя прохожу практику, испытательный срок. Но почему я ученик?

— Ученик — не такое уж плохое слово, — сказал Федор Степанович.

Шамиль сразу вскипел.

— Я должен уважать старших, — сказал он мне. — Но я не могу уважать этого человека. Почему он вмешивается, когда не понимает? Слушай, он не знает, кто я такой, я не знаю, кто он такой.

К чести Федора Степановича, он просто встал и ушел.

Н-да, хорошо не знать своего начальника в лицо, можно быть смелым. Но вообще-то Шамиль и так смелый. Я смотрю на него и прямо любуюсь. Джигит. Вот только бы кипятку поменьше. Уже и неделя прошла, и другая, а он все тем же накалом горит:

— Почему я твой ученик? Почему?

— Ну хорошо. Хочешь, я тебя буду аспирантом называть?

— Издеваешься, да? Все время надо мной издеваешься! Слушай, почему Шамиль должен шпоночные канавки делать? Всякую чепуху делать? Я тоже хочу!..

— Чего ты хочешь?

— Вот это. Но это ты возьмешь себе! Ты все умеешь, да? А Шамиль ничего не умеет? Вот у меня диплом. Нет, ты почитай, ты посмотри, какой мне разряд дали, слушай!

Раз он на меня насел, три насел. Надоело.

— Ну что ж, — сказал я, — бери делай, а там посмотрим.

Как раз попалась нечетная шестеренка — двадцать один зуб. Подлянка, конечно. Но я решил его проучить. Надо же ему когда-нибудь взяться за ум. А то он прямо помешался на своем дипломе.

Я помог ему поставить делительную головку, принес из кладовой фрезу.

— Спасибо, — Шамиль весь сиял. — Теперь я вижу, что ты мне друг. Большое тебе спасибо.

Интересно было наблюдать за ним. Догадается подключить масло вместо эмульсии? Догадался. Заглянул в технологическую карту, правильно выбрал обороты. Раз-два, раз-два! Сначала он носился как вихрь. А потом темп стал резко, скачками падать. И наконец пошло какое-то замедленное кино. Ага, вот оно — окончательно заело. Возился он, возился с делительной головкой. Вертел ее, крутил. В тумбочке зачем-то шарил. Потом подошел ко мне.

— Ты мне нарочно не ту головку подсунул, да? Здесь должен быть другой диск.

— Нету. Нету другого диска, дорогой аспирант. Некоторые шестеренки режутся совсем по-другому. Хочешь покажу?

Пришлось объяснить ему формулу дифференциального расчета. Наверное, у них в ПТУ про это говорили, но так, мимоходом. Ведь это только считается, что из них готовят универсалов. А вообще то в основном они идут на операцию. А там наладчик отладил тебе станок — и гони одну деталь всю жизнь.

Я попытался заставить его вывести формулу самостоятельно, как когда-то заставил меня капитан Волобуев. Но Шамиль с математикой не на очень короткой ноге. Хорошо еще, что шестеренка была не срочная, можно подержать. И я держал. Обеденные перерывы, конечно, полетели.