Родная окраина

Гурин поднял голову — перед ним стоял заляпанный грязью Неботов. Руки у него тряслись, губы подергивались, словно у обиженного ребенка, лицо искажено, как от нестерпимой боли в животе. За его спиной без кровинки в лице терзала концы платочка Неботова. Взрослое горе отпечаталось в глазах девочки, которая поддерживала под локоть мать. А из неботовского двора, словно кто сыпанул их оттуда из лукошка, торопились ребятишки. На какое-то мгновение они скучивались у одной, потом у другой разбитой колеи, преодолевали препятствия и, выбравшись на простор, мчались во двор к Гуриным. Старшие вырывались вперед, младшие отставали, но, упорно ковыляя кривыми и неуклюжими ножонками, все стремились к цели. Гурин засмотрелся на этот десант и не расслышал, что говорил Неботов. И только когда последний из форсировавших улицу благополучно достиг гуринских ворот, прислушался.

— Кузьмич, помоги… — проговорил Неботов в который раз и сбивчиво стал пересказывать свою беду.

Гурин стоял на крылечке — на возвышении, а снизу, как на Иисуса, на него был устремлен добрый десяток пар умоляющих глаз. В дверях столпились гости и тоже смотрели на Гурина, молчали, чего-то ждали. Хмель быстро выдуло, и до него стал доходить смысл случившейся беды. Погибает корова — не может растелиться: теленок неправильно идет. А ветеринар, к которому Неботов уже сбегал, отказался прийти — у него выходной, и он не обязан заниматься делами. В клинике, мол, есть дежурный врач, и пусть Неботов туда и обращается. А клиника в центре, а центр теперь в новом городе, аж за путями. Пока туда да обратно… А этот рядом, вон на той улице живет, и домик его виден… Он бы и пришел, так жена почему-то упрямится. А жена ветеринарова вроде дальняя родственница Гуриным — Верка Злобина, а муж ее — Женя Чечеткин. Гурин, наверное, помнит его, отец его живет у семафора. Неправильно ветеринар поступает, у него ведь работа такая — как у людского врача: случилась беда, должен помочь. Профессия, так бы сказать…

— Помоги, Кузьмич…

Сошел Гурин с крыльца, взял за плечо ближайшего мальчишку:

— Пойдем, покажешь, где живет этот Айболит.

— Иди, Коля, проводи дядю, — оживилась, запричитала Неботова. — Пойди, сыночек. Прямо через огороды…

А Коля и сам уже направился за ворота. Оглянулся — идет ли Гурин — и подался дальше. Так и шел впереди всю дорогу. За несколько шагов до ветеринарова дома остановился, кивнул головой в сторону новенького, с узорчатыми наличниками особнячка:

— Вот ихняя хата…

— Пойдем, чего ты?

— Не… — заупрямился мальчишка. — Там тетка злая, у нее, кажуть, нёбо черное.

Гурин прошел чистым двориком, постучал сначала в дверь, потом в окно, но ему никто не ответил. Плотные занавески не позволяли заглянуть в комнаты. Чувствуя, что обитатели дома затаились и не хотят открывать, Гурин рассердился, стал колотить в дверь каблуком. Наконец где-то внутри стукнуло, скрипнуло, лязгнул откинутый крючок, щелкнул замок, и на пороге появилась тощая нервная женщина с налитыми гневом глазами. Она хотела наброситься на стучавшего с бранью, но, увидев незнакомого, одетого по-городскому, солидного мужчину, отступила внутрь коридора. Гурин решительно последовал за ней, заслонил своей мощной фигурой дверной проем, строго спросил:

— Вы что же это? — но тут же смягчил голос, улыбнулся, вроде пошутил он строгостью. — Говорят, родственники, а в дом пустить не хотите. А?

Она смотрела на гостя, мучительно вспоминая, кто он, но, так и не вспомнив, решила все же оправдаться:

— Мы спали… Пообедали и прилегли…

— Сам-то дома?

— Дома…

И тут же, словно по сигналу, появился «сам». Молодой, розовощекий, как яблочко, ветеринар смущенно топтался за спиной жены. Гурин протянул руку для приветствия и вытащил ветеринара в коридор. Не выпуская руки, он положил левую ладонь ему на плечо, обнял. Заметно присев под гуринской тяжестью, ветеринар растерянно моргал детскими глазами, покорно ждал, чем все кончится.

— Помоги, друг… — задышал ему в ухо Гурин. — Неботову помоги. Ребятишек его пожалей…

Поняв, в чем дело, завизжала ветеринарова жена, набросилась с упреками на Гурина:

— У всех выходной, а мы что — не люди? Идут и идут разные… — Большой рот ее плаксиво перекосился, и Гурину показалось, что он видит ее черное нёбо.

— Детей пожалейте, — проговорил Гурин твердо, с укоризной, — детей. Ведь там около десятка.

— Ну и что! А у меня не дети? У меня тоже ребенок. А он как пойдет, так пьяным приходит — угощают. Думаете, интересно?

Тут ее муж пошевелился, и Гурин отпустил его. Освободившись, ветеринар скользнул мимо своей супруги и скрылся в комнате. Через минуту он возвратился с облезлым чемоданчиком, прошел мимо Гурина, медленно спустился с крылечка и поплелся не оглядываясь.

Гурин хотел последовать за ним, но Злобина не отпускала его, она без передыху все что-то говорила, жаловалась, скулила. Ветеринарша уже страшно надоела, ему хотелось сказать ей что-то обидное. Но ветеринар был еще совсем близко, а перед глазами стояла вся неботовская семья, и Гурин махнул рукой, повернулся и ушел.