Родная

Ишмак и не думал пытаться. Он шёл впереди, показывая дорогу, позади — отряд воинов. Наверное, они ожидали предательства, но тем не менее пошли, рискуя подставить себя под удар. Наконец, вот и поляна, где лежит Женя, раненый и безучастный ко всему. Липкий холод мурашками расползся по телу, но военачальник, шедший впереди отряда, приклонив ухо к груди Жени через несколько томительных секунд, сказал:

— Бьётся!

У Ишмака отлегло от сердца. Всё, что мог, он сделал. Теперь будь что будет.

Женю отнесли в лагерь и препоручили заботам лекаря, а Ишмака, к его удивлению, оставили в покое, после непродолжительного разговора с военачальником, которого звали Ильёй. Тот просто спросил, куда Ишмак шёл и зачем, а после полученных ответов разрешил ему уйти. Но бар, конечно, предпочёл остаться — как он мог бросить друга? Женя же постепенно поправлялся. Где-то, через неделю, он пришёл в себя, и первыми его словами было:

— Где Ишмак? — Бара сразу же разыскали. Он сел около постели Жени и просто сказал.

— Не беспокойся. Я здесь и со мной всё хорошо. — Женя слабо сжал его руку, и, улыбнувшись, крепко заснул. С этого момента началось его быстрое выздоровление. Тогда только Илья заговорил о том, что надо бы поискать другое место для стоянки и оставаться здесь опасно. И хотя в отряде были ещё раненые, они, в основном все уже поправились.

Так начались долгие сборы. Решили отправиться к барско-сердской границе, потому что бары отступили именно туда. Ишмак уже знал, что сражение за крепость серды выиграли, хоть и с большими потерями. Бары были вынуждены отступить. Сердам в тот момент было не до погони и остатки барского отряда затерялись в гуще лесов. Серды же, во главе с Ильёй остались здесь залечивать раны. Хоть они и опасались внезапного нападения, но выбора не было.

Когда отряд тронулся, Ишмак отправился вместе со всеми. Он оберегал Женю, которому было ещё строго запрещено вставать и которого несли на носилках, и старался по мере сил помогать воинам. Его многолетняя барская выучка наконец-то пригодилась. Он учил сердов тем боевым приёмам, которыми владел сам и радовался тому, что хоть где-то он нужен. Как когда-то в Распутье, у Ирины Григорьевны, Ишмак чувствовал, что хоть он и бар, здесь к нему относятся по-дружески, без ненужных и обидных расспросов. Ему этого было достаточно. А ещё иногда, словно солнечный лучик, мелькала мысль о Наташе. Ишмаку было приятно просто знать, что где-то среди этой, казалось, бесконечной войны, живёт просто и горячо девочка, живёт так, как всегда жила — искренне и честно, светя другим. И это знание наполняло его иногда нестерпимой радостью, которой хотелось поделиться со всеми вокруг.

II

Через несколько дней пути, разведчики обнаружил, наконец-то, войско сердов, неподалёку от их стоянки. Радостные воины во главе с Ильёй поспешили навстречу. У самой кромки леса их встретили часовые.

— Кто вы такие?

— Андрей, неужели не узнаёшь? — Спросил кто-то в отряде. Взгляд часового потеплел.

— Димка! А я уж боялся, что ты не вернёшься! Прости, не узнал сразу. Милости просим к нам! — И часовой уже развернулся в направлении лагеря — доложить о пополнении, когда кто-то из отряда Ильи спросил:

— А кто у вас тут главный?

— Саша Демьянов.

— Сам Саша! — Послышались удивлённые и восхищённые голоса. — Так он же был ранен!

— Уже поправился.

— Доброго ему здоровья!

— С ним мы точно победим.

Ишмак слушал их разговор и понимал, что этого человека уважают, и он пользуется огромным авторитетом у воинов. А потом его словно осенило. Саша Демьянов был начальником отряда, в котором состоял Арсений, тогда, тринадцать лет назад. Он наблюдал весь этот ужасный спектакль с бумагами и, наверное, до сих пор, ненавидит его. Значит, ничего хорошего Ишмаку не светит. Но он и не думал бежать, чтобы спасти свою жизнь. Куда? В его пустынный дом, на окраине вымершей деревни, чтобы в одиночестве и тоске проводить оставшиеся годы? Нет уж! Лучше быстрая и безболезненная смерть. Он даже не удивился, услышав вопрос:

— Зачем вы пленника с собой таскаете? — И благодарно улыбнулся Илье, когда тот с достоинством ответил:

— Это не пленник, это наш друг. Он с нами по доброй воле. Где Саша? Я хочу переговорить с ним.

— Я здесь. — Ишмак поднял глаза и увидел Сашу. Он почти не постарел за прошедшие годы, лишь морщины стали отчётливей. Ишмак был даже рад тому, что не все воины ещё разбрелись, и его не было видно. Он был не готов сейчас бередить старую рану, хотя, наверное, никогда не будет готов… А Илья подошёл к Саше. Они начали разговор. Ишмак наблюдал, как жестикулировал, что-то доказывая, Илья, и как всё печальней и печальней становилось его лицо. Потом Саша что-то гневно и громко сказал, отвернулся и направился в сторону лагеря, а Илья — в сторону Ишмака. Проходя мимо него, военачальник бросил: