Родня

«Фольксваген», рассекая родные просторы, мчался навстречу беде. За окном то и дело мелькали луга и поля, покрытые белоснежным покрывалом. Погода была сказочной. Как будто Дед Мороз своим волшебным посохом прикоснулся ко всему живому. Мир в белом цвете казался девственно-чистым.

Александр Петрович, так искренне любивший зиму, не замечал чудес природы за окном. Внимательно следя за дорогой, он старался ехать спокойно. Ему хотелось нажать на педаль газа, разогнаться до двухсот километров в час, чтобы быстрее добраться до родного дома, вбежать на тётину кухню и увидеть её стоящей у плиты. Живой и невредимой.

— Этого не может быть, — снова и снова повторял он, — Юля, наверное, ошиблась.

Беляк сочувственно смотрел на друга, докуривая одну сигарету за другой.

— Серый, ну скажи мне, разве можно убить стариков? Это то же самое, что убить ребёнка!

— Может, ради денег? Кража, — Беляк старался отвечать уверенно, чтобы направить мысли друга в нужное русло.

— Да кто позарится на их дом? Ты сейчас сам увидишь эту избушку. Нет. Здесь другое.

Полковник нервно следил за убегающей дорожной полосой.

— Можно обворовать дом, пока они спят, или просто отключить их на время. Но убивать! Зачем? Они оказали сопротивление? Бред! — он закурил. — Маньяк? Тоже ерунда. Тогда кто?

— Подожди. Мы уже почти на месте. Я предупредил начальника Мозырьского РОВД, что мы едем. Он пообещал дать нам полный карт-бланш по делу и оказать любую помощь.

— Спасибо, дружище, — полковник благодарно посмотрел на друга.

— Ты прав. Действительно, этот дом не объект для кражи, — Беляк вылез из машины и внимательно рассматривал ветхое сооружение, построенное, наверное, ещё в дореволюционное время. Бледно-жёлтая краска уже лет десять как была выжжена солнцем. Деревянная «шуба» облупилась и местами была залатана самодельными балками. Время надругалось и над кровлей дома: шифер, поросший мхом, не менялся уже больше тридцати лет. Контраст создавали лишь стеклопакеты, установленные во всём доме.

Александр Петрович как будто прочитал мысли друга:

— Это я заставил их поменять окна, — полковник положил подбородок на калитку и посмотрел на дом, — они были в плачевном состоянии. Сквозило, как на пустыре. Старики ещё сопротивлялись, не хотели тратить деньги. Всё, что зарабатывали, отдавали внукам и детям.

— А внуки и дети слепые? — Беляк показал рукой на дом. — Или вон тот залатанный кусок крыши не бросается в глаза?

— Резонный вопрос, — Виноградов выгружал сумки из машины. — Задай его им при допросе.

— И поверь, задам! — Беляк вопросительно посмотрел на товарища. — Допросе? Ты думаешь, здесь замешана родня?

— Я пока ничего не думаю. Но под подозрением все. Все без исключения.

Полковник подхватил сумки и уверенной походкой зашагал в сторону крыльца. Перед входной дверью он остановился и еле заметно перекрестился:

— С Богом, — прошептал он и открыл дверь.

В доме вовсю работали сотрудники милиции. Видно, звонок из столичного управления в местное РОВД сделал своё дело: количество правоохранителей было в разы больше, нежели их можно было бы наблюдать на обычном вызове. Эксперты тщательно изучали оконные рамы в надежде найти место проникновения преступника в дом. Но следов взлома не было. Аналогичная ситуация была и со входной дверью.

— Чисто, — сказал капитан, обращаясь к коллеге майору, — преступник не мог проникнуть ни через окно, ни через дверь.

— Остаётся два варианта: либо старики забыли закрыть дверь, либо у преступника был ключ.

— Второй вариант кажется мне более вероятным, — размышлял капитан.

— Почему?

— Дочка потерпевших сказала, что они были очень внимательны и всегда закрывали дверь, даже днём.

— Может, забыли. Ты только подумай, им было за восемьдесят! В таком возрасте можно забыть, как тебя зовут. Сегодня помню, завтра не помню. Мне тридцать три, а я уже забыл, что я ел на завтрак!

— С такой памятью ты в следующем году точно не пройдёшь медицинскую комиссию.

— Тьфу на тебя. Не каркай. Мне ещё служить и служить! — майор стряхнул пылинку с кителя.

Капитан ухмыльнулся и вышел из комнаты.

— Разрешите мне осмотреть трупы? — полковник обратился к сержанту, который как раз упаковывал тела.

— Конечно.

Полковник в последний раз взглянул на своих тётю и дядю. Таких родных и любимых. На их морщинистых, потрёпанных временем и тяжёлым трудом лицах, читалось спокойствие. Умирать им было не страшно. Скорее всего, они так и не поняли, что наступила смерть. Иван Фёдорович наверняка подумал, что провалился в глубокий сон, а Тамара Ильинична решила, что очередной кошмар одолел её сознание.

Александр Петрович почувствовал тёплую руку друга, упавшую на его плечо. Он постарался быстро собраться, отложив эмоции на потом и включив чуйку профессионала.