Читаем Роднички полностью

Она стояла близко к нему, смотрела на него, чуть запрокинув голову, и никогда еще ее лицо не казалось таким милым и нежным, как сейчас, в этом призрачном лунном свете. Он хотел объяснить ей все продуманное по дороге, но говорить пришлось бы долго, а язык не слушается, и он решил, потом. Он наклонился и поцеловал ее. Таня не шелохнулась, и губы ее были неподвижны; она не отстранилась и не прильнула к нему — она просто осталась неподвижной. Он поднял голову, но в следующий момент она обхватила его шею руками и робко, неумело прижалась к нему. Он еще раз поцеловал ее в сомкнутые губы, и опять она не ответила ему, но он понял: просто не умеет, не знает, как это делается. Ничего подобного тому, что он чувствовал тогда, целуясь с Бубенцовой в спортзале, он не испытал, ни головокружения, ни упоения, но было что-то другое, по-своему прекрасное, потому что сомкнутые губы ее были чисты и доверчивы, и сам он был чист и великодушен сейчас.

— Ты лучше всех!.. — сказал он.

— Правда?.. — спросила она с надеждой.

Следующим утром он проснулся в тревоге, с острым ощущением, что совершил вчера какую-то ошибку. Он помнил все: и свои нелепые хмельные разговоры с луной, и то, как он поломал штакетник, как валялся под Таниным окном, как пьяный лез к ней целоваться. Он представил свое глупое расплывшееся лицо, и отвращение к себе овладело им. Не забыл он и того, как она с нежностью смотрела на него, как доверчиво прижималась к нему, говорила: «Ты мне такой еще больше нравишься» — но это не успокаивало его, ибо он не был уверен, что трезвый сделал бы то же самое, а значит, поступок вчерашний лишался в глазах его совести своей законности и правильности. Того легкого и уверенного порыва, что был у него вчера, и следа не осталось. И все, что вчера казалось ему красивым и правильным, сегодня представлялось сомнительным и нелепым. «Нализался, приполз, — думал он с отвращением. — Полез к девчонке целоваться. А она еще и целоваться не умеет… Что теперь делать?» Как ни противно было вспоминать свои нелепые поступки, главное, что тревожило и мучило его — это какие отношения у них теперь будут с Таней. Прежних, товарищеских, уже не будет — это ясно, но и к новым, другим, он еще не был готов. Если бы на месте Тани была какая-нибудь другая девушка — целовался же он с другими, — он бы и не вспомнил сейчас об этом, но Таня — другое дело. Сейчас он не мог понять, чем был порыв, охвативший его вчера, и толком не знал, как к нему относиться.

Кешка явился только часов в десять, помятый, с сенной трухой в волосах, но веселый, будто вчерашний хмель еще не выветрился у него из головы. Он рассказал, что неизвестно как оказался на сеновале у Башковых, где и выспался отлично. Они позавтракали простоквашей с горячими тетифениными лепешками и отправились за фольклором.

У плотины они неожиданно встретились с Таней, которая вела ребятишек на прогулку. Увидела его, и глаза ее просияли смущенно и радостно, но, тут же погасли, оттого, что он как-то смешался, и это, видимо, выразилось на его лице. Он только поздоровался и прошел дальше, не останавливаясь, а Кешка с удивлением посмотрел на него. Но пройдя шагов десять, он сказал Кеше: «Подожди!» — и бегом вернулся к назад. Дети сходили с обочины на тропинку, ведущую к озеру, и Таня, стоя у дорожного откоса, пропускала их мимо себя.

— Таня! — сказал он с улыбкой. — Здравствуй…

— Здравствуй, — без удивления, хоть только что здоровались, сказала она. И подняв на него вновь засиявшие глаза, улыбнулась.

Этого ему было достаточно, и со спокойной душой он отправился дальше записывать с Кешей фольклор.

Глава 11

Так стой же крепко: устоять иль пастьОт твоего зависит лишь решеньяСвободного…Дж. Ст. Мильтон. Потерянный рай

Мы передадим еще один довольно длинный разговор, который нужно поместить именно здесь, поскольку он происходил после всех событий, уже описанных нами, но раньше тех, о которых мы еще собираемся рассказать.

В тот вечер Антон был дома один: тетя Феня ушла в гости к куме, а Кеша, как всегда, припомадив свои вихры и отутюжив брюки, подался на танцы. Таня дежурила в садике допоздна, поэтому Антон никуда не пошел, а лежал на диване и читал книжку.

— Войдите! — крикнул он, когда в дверь постучали. Но уж кого он не ожидал, так это Гришу Преснякова.

— Привет, — сказал Гриша, осторожно прикрывая за собой входную дверь.

— Привет, — сказал Антон удивленно.

Не говоря больше ни слова, Гриша достал из кармана сложенную вчетверо бумажку и протянул ему:

— Вот… тебе.

— Мне?.. От кого?

Перейти на страницу:

Все книги серии Новинки «Современника»

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза