Родники рождаются в горах

Время бежало. Отары перегнали на кутан. Зулхижат вернулась домой. Туго стянув себя платком, она надела старое платье матери. Пока никто ничего не замечал, но глаза Зулхижат запали от горя. В отчаянии она бегала к роднику Счастье, поднималась в пещеру, в которой сидели в последний вечер с Алиасхабом. Он здесь обещал ей вернуться, здесь спрятал пандур, поклялся до возвращения к ней никогда не спеть ни одной песни. А когда он вернется, они встретятся здесь, в этой пещере.

Зулхижат старалась пореже попадаться на глаза отцу.

— Что случилось с дочкой? — недоумевал он. — Всегда была веселой и проворной, а теперь будто земля тянет ее к себе. Такая бледная, что сердце сжимается!

— Она думает о братьях! — отвечала мать.

Конечно, мать и предположить не могла, что с ее любимой дочкой произошло такое несчастье и случившегося не вернуть, хоть догоняй на добром коне сто лет.

Зулхижат не собиралась делиться своим горем. Во сне она часто видела, что вернулся Алиасхаб и они встретились у родника Счастье. Они — муж и жена. Все братья и отец с ними. Она, счастливая, просыпалась, и в ночной темноте ее обступали страхи. Вот появляется на свет ребенок, братья бросаются на нее с кинжалами, проклинают ее. Им больше нет места среди мужчин на годекане. Люди скажут: сестра стащила с братьев папахи и бросила под ноги прохожим.

Она видела братьев с поникшими головами, избегающими людей. Сплетницы аула шипят вслед:

— Для победителя день, для побежденного ночь! Без кинжала и выстрела убила сестра четырех братьев и отца. Довела их до того, что они выходят из дома только ночью.

«Нет, нет, нельзя умирать, я должна беречь намус нашего рода! Но как?»

Встречая людей, она думала, что все смотрят на нее и шушукаются. Взваливала на плечи самую тяжелую ношу, надеясь, что это на нее подействует, как на соседку в прошлом году. Она хотела сперва освободиться от ребенка, а потом умереть. Но как бы она ни старалась, желание ребенка прийти на землю оказывалось сильнее. Каждый раз — стоило ему пошевелиться — она вздрагивала, будто ее укололи кинжалом.

Холодным февральским днем Зулхижат на веранде чистила от грязи бурку брата. Она почувствовала удар острого меча в спину. Схватившись за поясницу, повернулась к стене. Боль прошла.

«Куда мне деться? Сегодня такой холодный день!» — пронеслось в голове.

Ребенок, желавший увидеть свет, не знал ни земных, ни горских обычаев. Он не думал ни о морозе, ни о ненастье. Жизнь звала его на землю! Боль повторилась — еще острее. Прикусив язык, чтобы заглушить стоны, Зулхижат подала матери и отцу обед. Но убрать за ними она уже не могла. Боль не прекращалась. Ей казалось, что ломаются кости, стынет кровь в жилах. Зулхижат поняла: больше оставаться в доме ей невозможно — и выбежала на веранду. Там ей пришло в голову, что нужно последний раз посмотреть на отца и мать. Она вернулась в комнату. И вдруг мать воскликнула:

— Свет моих очей, Зулхижат, что с тобой случилось? Зачем скрывать свой недуг от нас?.. Лицо твое горит, как заря!

— Нет, мама! Это я раскраснелась у очага.

— Ты простужена! На дворе зима, а ты себя не бережешь, утром в одном платье кормила корову, — вмешался отец.

«Если бы вы знали мою болезнь! Я последний раз вижу вас и вы меня!» — отстукивало сердце Зулхижат.

Она вышла на веранду и осторожно притворила за собою дверь. Выбежала за ворота. Дом, окна, бревна, подпорки, ступеньки лестницы, казалось, кричали ей вслед: «Намус! Намус!»

Лицо щипал мороз. Зулхижат не знала, куда она бежит. Утопая в сугробах, она добралась до нависшей над дорогой скалы. Она смутно помнила: там, внизу, пещера. Земля смешалась с небом, небо с землей. То черным, то белым колесом все вертелось перед глазами. Ветер свистел, разбрасывая по сторонам охапки снега, забивался под платье. Зулхижат не чувствовала холода. Она ощущала такую боль, такой ужас, что пот катился с нее градом. Она упала на землю, царапала ее ногтями. Самое страшное было впереди — ей почудилось, будто ее живот придавила огромная тяжелая скала. Скрипя зубами, она крикнула:

— Мама! Мама! Умираю!

В то же мгновение будто чьи-то сильные руки подняли с ее тела скалу. Стало легко и свободно.

Ребенок криком сообщил миру о своем появлении:

«Я здесь, встречайте меня!» — Этот крик, подобно тому как горцы прокладывают дороги в горы, взрывая скалы и пещеры, проложил тропинку к сердцу матери. Ребенок, появления которого она так боялась, теперь, родившись на свет, стал дорог.

— Не замерзает ли? — испуганно подумала она, потянулась к нему, обняла. Росло непреодолимое желание защитить сына от холода. Накормить досыта. Ветер свистел ей: «Мальчик! Мальчик!»

И тут же в шуме бури она услышала: «Намус! Намус!» От ужаса закричала:

— Где спрячу я тебя от людских толков?!

И будто в ответ, раздался детский плач:

«Не хочу нигде прятаться! Жить хочу! Жить хочу!»

Голова Зулхижат закружилась, она ничего не помнила.

От Ханичи Жамалудин узнал, что довольно давно получены известия о гибели братьев. Отец, вернувшись из армии, умер дома. От горя слегла мать Жамалудина, она всего двух недель не дожила до возвращения любимого сына.