Родники рождаются в горах

До полуночи не кончалась длинная цепь новостей, которые Омардада рассказывал сыну. Все разговоры старика, как всегда, были связаны с землей. Он ни о чем не забыл упомянуть — и о соседке Тухбат, которая из жадности переложила в землю навоза, и о том, что у них к столу уже была ранняя картошка. Сегодня старик хвалил Хафизат.

— Ему всегда надо одного человека превозносить, другого ругать, — смеялась Халун.

— Хафизат со мной работала в прошлом году в бригаде. Место, где она косит, как голова после бритвы, жнет — ни одного колоса не найти следом. Никто за ней не может угнаться, а она ведь кормящая мать!

— За кого она вышла замуж? — спросил Мажид, многозначительно посмотрев на меня.

Халун удивилась:

— За Алибега, ты что, не знаешь?

— Вот как бывает в жизни! — Мажид вздохнул.

— Замечательная пара. Он тоже с горским намусом джигит, куда протянет руку — достает, куда поставит ногу — входит. И любят друг друга. Вот таких молодцов называют «орел от вороны».

— Ну, Омар, мы же не Хафизат и Алибега хвалить приехали! Поговорим о невесте, о свадьбе!

— Правильно, Халун, — согласился Омардада.

— Сегодня же и поженим! — предложил Садулаг.

— Нет, сынок, мы не так думаем справлять свадьбу Мажида. У нас дома все приготовлено. И быка мы откормили, и муку помололи, и бузу приготовили. Не так ли, дорогая Халун?

— Честь твоей голове, ты сам знаешь, Омар! — нежно ответила Халун.

— После свадьбы я вас держать не стану! Живите, где хотите, но свадьба должна быть дома. И свадьбу Патимат сыграем.

Я покраснела и, собрав со стола посуду, вышла.

— Патимат, ты не убегай! Прошли те времена, когда девушки скрывали свои мысли! — крикнул мне вслед Омардада.

— Ради аллаха, Омар, не приставай к ней, — вступилась за меня Халун.

— Пока не услышу ее слова глухим ухом, от меня не получите согласия. Клянусь землею-кормилицей, солнцем, которое нас греет, сам я не женился на нелюбимой. И сын мой не женится, и дочь моя не пойдет, — говорил он весело, обнимая Халун.

— Теперь он уже пьян, — заметила Халун.

— Как же мне не пьянеть, когда дети доросли до свадьбы! Вспомнил нашу молодость. Четыре руки, две головы — работали мы дружно!

— Почему же мы сегодня не пригласили невесту Мажида? — спросил Садулаг.

— Нет такого обычая у горцев. Завтра, как полагается, сами пойдем к ее родителям. Мы должны соблюдать горские законы. Конечно, время изменилось. Вы из этих законов и обычаев, дети мои, берите только то, что вам подходит. Добавляйте своего, самого хорошего, берегите как зеницу ока и передавайте детям.

Через десять дней у Омардады собрался весь аул. За невестой в Чирюрт с Мажидом поехала я.

Как заведено по обычаю, мать невесты накинула на меня белый платок. Невесту сопровождали ее подруга и Садулаг.

В аул мы добрались не скоро. На дороге то и дело нас останавливали, узнавая по белому платку, привязанному к машине, что едет невеста.

— Надо выпить за здоровье жениха и невесты! — кричали нам, и бутылок, захваченных на свадьбу из Чирюрта, стало заметно меньше.

У въезда в аул нас встретили музыкой и песнями. Машину, окруженную веселой толпой, шофер вел медленно. У ворот моя мама предложила невесте войти и подарила ей кувшин. Соседка Халун, насыпав полный подол конфет, бросала их с веранды. Пари, нарядная и красивая, ждала у двери, чтобы помочь невесте в первый раз переступить через порог. Я заметила в ушах Пари золотые серьги, на плечах ее лежал нарядный кружевной шарф, через руку был переброшен самотканый узорчатый шерстяной платок. Увидев невесту, Пари немного опечалилась. Нурулаг шепнул что-то жене, и лицо ее просияло, потухшие было глаза загорелись огоньками. Путь невесте преградил Омардада — он за рога тащил большую упитанную корову.

— Вот, дети, не обвиняйте меня потом, что отец заставил вас без фундамента закладывать дом. Это ваша корова. — Он ловко отрезал ей кончик уха.

— Маржанат, наверное, и доить ее не умеет, — пошутил Мажид.

Невеста, усмехнувшись, промолчала.

— Она, говорят, водит машину! — сказал кто-то.

— Такими маленькими руками? Наверное, швейную! — сострил другой.

Соседи судачили:

— В газете была ее фотография. Она в брюках стоит у грузовика.

— Я газет не читаю!

— Да ведь Омардада приносил вырезку в поле и хвастался: «Вот невеста Мажида, она выворачивает скалы, укрощает реки».

Соблюдая все правила горской свадьбы, мы поднялись на веранду. Грянула музыка, все принялись хлопать в ладоши. Женщины танцевали. Я, держась за кончики платка, подаренного матерью невесты, тоже прошлась на цыпочках. Кто-то вытолкнул в середину Омардаду, он, играя хитрыми глазами, оглянулся:

— Халун!

Покрепче завязывая платок, Халун тоже вышла в круг.

— Вспомним молодость!

— Когда сама была невестой, не пришлось мне танцевать, — сказала Халун, скользя на кончиках пальцев в такт музыке.

…Утром мы готовили завтрак «Заря» — так называют в горах завтрак новобрачных. Я прислушивалась к шагам Садулага, прохаживавшегося по веранде. На людях мы старались не встречаться. Мама еще ничего не знала, а ей достаточно было перехватить один мой взгляд, чтобы понять, что творится в моей душе.

И тут мне помог Омардада.