Родное гнездо

Но все это в рамках идеалов отца — найти для сына такое занятие, которым можно заниматься всю жизнь, но так и не прийти к результатам. Через четверть века такого как Торик окружающие называли бы «ботаном», а сейчас он просто странный мальчик. Он стремительно вырастал в одних направлениях, как правило, весьма далеких от жизни, и столь же стремительно деградировал в других, нужных для жизни и взаимодействия с людьми. И пока перекос только усиливался.

* * *

Иногда Васильевы всей семьей смотрели диафильмы. Папа разворачивал экран, заботливо свернутый до этого в трубочку (папа никому не доверял доставать и сворачивать его), а мама привычно задергивала штору. Рассаживались, запускали проектор и смотрели, причем не только сказки, но и фантастику. Так Торик впервые узнал про Изумрудный город и Мальчика из спичечной коробки.

Диафильмы рассказывали истории пусть прекрасные, но чужие. А у них были и свои. Вслед за дядей Мишей папа освоил слайды. Непривычно цветные — ведь фотографии и телевизор пока оставались черно-белыми. На экране слайды давали очень крупные изображения: человек получался размером почти в натуральную величину. Можно разглядеть каждую черту, каждую ветку на дереве. Это создавало ощущение сопричастности. В темноте стены барака словно отступали, в воздухе витали яркие и словно объемные образы знакомых людей и мест.

Вот маленький Торик стоит у Двудомика и с удивлением разглядывает шкуру волка, добытого еще прадедом. Вот папа строит летний дом, а мама ему помогает. Вот они плывут на байдарке по одной из уральских рек. Над лодкой гордо реет сшитый мамой флаг. А тут что такое? Папа с мамой на берегу реки еле держат треугольную конструкцию из жердей и огромных черных колес.

— Это что? — спросил Торик.

Родители переглянулись. Папа покачал было головой, но мама гордо ответила:

— Это наш «Кон-Тики»!

В итоге выяснилось вот что.

В 1947 году норвежский археолог Тур Хейердал собрал команду из пяти путешественников. Они отправились в Перу, где построили плот «Кон-Тики» и проплыли на нем восемь тысяч километров. Позже Хейердал написал об этом книгу и обрел всемирную известность. О нем говорили, его путешествия обсуждали, о его планах строили догадки.

Для папы, восемнадцатилетнего студента, любителя географии и большого романтика, Хейердал стал настоящим кумиром. Папа в деталях вычерчивал карту его путешествия, а позже затеял собственную маленькую экспедицию по Кедринке на плоту, который тоже назвал «Кон-Тики». Причем плот решили собрать на месте, как это сделала команда Хейердала.

Папа начертил план экспедиции и разработал конструкцию плота. Они с мамой раздобыли три камеры от грузовой машины, взяли инструменты и отправились к стартовой точке. Там папа нарубил веток и из них собрал хитроумный плот. Течение у Кедринки слабое, и домой доплыли только к вечеру. Но родители гордились: они чувствовали причастность к делу великого путешественника Хейердала.

Этот момент, запечатленный на слайде, мог остаться лишь причудой, как у мальчишки, который оседлал старую трубу и представлял себя космонавтом. Но Судьба распорядилась иначе. И в жизни родителей эта тема получила самое неожиданное продолжение. Да еще какое!

* * *

Сегодня Торик чувствовал себя чернокнижником! Библиотекарша отыскала для него сокровище — здоровенную книгу с черной-пречерной обложкой. Название никак не запоминалось: «Путешествие по Карликании и Аль-Джебре». Зато в самой книге открывался целый математический мир. Автор — Владимир Левшин — ярко показывал много интересного, совершенно не ограничиваясь школьной программой.

Вот герои стоят в самом начале странной улицы, а на домах висят номера. На одной стороне это 10, 100, 1000, а на другой — в зыбком отражении — 0,1, 0,01, 0,001… И мы вместе с героями понимаем, что начало у этой улицы есть, а вот конца точно не будет, можно всю жизнь идти по ней — и так никуда и не дойти. Это будоражило воображение.

А вот семейка веселых ноликов. Чем-то они напомнили Торику Чиполлино и его братьев — такие же шумные, верткие, все в разноцветных беретах, чтобы маме легче их различать. Нолики вечно бегали, путались, менялись местами. Их мама сидела и пыталась сообразить, сколькими способами могут встать рядом три нолика. А четыре? А десять ноликов? Так незаметно мама ноликов, а заодно и читатели приходили к понятиям факториала и перестановок.

Но больше всего Торику запомнились мнимые единицы. Понять, что они такое, было сложновато. Однако он сочувствовал этим существам, которые то ли есть, то ли нет. Которых немногие видят, а большинство отрицает само их существование. А еще был у них свой секрет.

В городском парке стояла карусель, и местные жители обожали на ней кататься. Карусель не просто крутила посетителей, она возводила их в степень. Обычные числа смеялись, когда становились все больше, а потом возвращались к привычным размерам. Совсем как люди в комнате смеха: вот тут мы — карлики, а здесь — гиганты. А вот с мнимыми единицами на карусели творились истинные чудеса.