Родное гнездо

Андрею все же удалось встретить подходящую девушку, и теперь дома вовсю готовились к свадьбе. Бабушка София тоже была за него рада, хоть и поддразнивала: «В своем огороде не нашел, в чужом репа слаще?» Мила, невеста Андрея приезжала каждое лето из Подмосковья. Но если для москвичей это означало «провинциалка», то в Кедринске она считалась «столичной штучкой».

Мила понравилась всем, хотя каждому по-своему. Андрею нравилось, какая она красивая — эффектная блондинка, стройная, но при этом крепкая: на селе это важно. Бабушку радовало, что Мила умна, всегда знает, что сказать, а о чем — промолчать. Тетя оценила ее хозяйственность: избранница Андрея многое умела делать по дому и часто предлагала свою помощь. Кроме того, тетя надеялась, что Андрей после свадьбы остепенится, возможно, станет реже пить.

Позже буквально все эти ожидания не оправдались, но сейчас Андрей чувствовал себя по-настоящему счастливым. Он считал, что ему помогло чудо. Иначе с чего бы столичную штучку заинтересовал задира и гроза местных хулиганов, пусть и мастер золотые руки?

Судьба в тот год вообще оказалась щедра на подарки. Не всегда приятные, но неизменно потрясающие, оставляющие глубокое впечатление. Торик не подозревал, что скоро его ждет встреча с настоящим чудом — без всяких кавычек и иносказаний. С необъяснимым.

* * *

Август 1978 года, Кедринск, 13 лет

«И шумливой Пральи берега…» — вспоминал Торик стихи, лежа на нагретой солнцем крыше картофельного погреба. Читать книги здесь не хотелось. Книге надо отдавать все внимание, погружаться в ее мир. А тут и так много интересного: шумели огромные клены, листья на них с каждым днем менялись, то уходя в малиновый, то рассыпая щедрые цветовые переходы, то загораясь отдельными огоньками цвета. Снизу поднимались ароматы накаленной солнцем глины, свежего сена и молодого осеннего лука.

Торик принадлежал сам себе: его никто не звал и не ждал. В одном доме бабушки знали, что он рядом, а в другом занимались свадебными приготовлениями. Хорошо! Иногда это очень нужно — принадлежать только себе, впитывать мир вокруг и тихонько его переваривать. Кстати, насчет «переваривать»…

Сверху, прямо над головой, висели желтые яблоки — только руку протяни. Кому-то антоновка показалась бы кислой, недозрелой, а Торику — в самый раз. Он не спешил, растягивал удовольствие, смаковал. Со стороны Гневни донеслось нестройное мычание: пастух перегонял стадо на новое место. Торик дожевал последний кусочек яблока и вдруг — без связи с предыдущими мыслями — в голове возник вопрос: сейчас семьдесят восьмой год, мне тринадцать лет. Интересно, а сколько будет в 2000 году?

Вопрос пустяковый, задачка для первого класса: тридцать пять. Он попытался представить себя взрослым, но получалось плоховато. Он будет как Андрей? Нет, старше. Как папа сейчас? Почти. У него будет своя семья, дети, свой дом? Наверное. У всех же так бывает. У всех, кто доживет.

И тут сознание кольнул второй вопрос. Торик ни к кому не обращался, да и кого спросишь, если рядом нет никого? Мысленно бросил вопрос куда-то в пустоту:

— …Кто знает, сколько лет мне всего отпущено?

Вопрос явно был риторическим. И даже не заданным. Торик просто «громко подумал» эту мысль внутри своей головы. И вдруг четко услышал ответ:

— Семьдесят шесть.

Он даже подскочил от неожиданности. Кто здесь? Может, кто-то незаметно подошел? Или он сам не заметил, как задал вопрос вслух? Торик закрутился на крыше ужом, глядя во все стороны, — никого и ничего. Так откуда прозвучал ответ? Это был не просто невнятный призвук или шелест ветра в листьях. Прозвучали конкретные слова, цифры.

Странным был и сам голос. Непонятно, мужчина это или женщина, далеко стоит человек или совсем рядом. Шепот из ниоткуда. Хотя… Даже если говорить шепотом, в голосе все равно будет жить интонация — можно понять, сердится человек или спокоен, спешит он или тянет время. А тут — совсем ничего. Казалось, голос шел из глубины души, с самого ее дна. Много лет спустя у Торика возникнет подозрение: а может, так оно и было?

А вдруг это сказал ангел, один из тех, о которых так часто говорит бабушка Саша? Интересно, как звучит голос ангела? …если они вообще бывают на свете.

Голос без голоса сказал ему… Что же он сказал? Ох… он сообщил точный год, когда Торик перестанет жить, исчезнет. Это будет… опять задачка для первого класса, но теперь ему стало страшно. Разве можно узнавать о себе такое?! И все же. Это будет 2041 год. Такое далекое будущее даже трудно представить. В памяти тут же включилась песня: «…В сорок первом, в сорок-памятном году прокричали репродукторы беду…»

Нет. Не надо так! Как там говорит бабушка Маша? «Все там будем». Да, каждый человек рождается и умирает, кто раньше, кто позже. Но никто не знает, сколько проживет. Или знает? А вдруг все взрослые знают это, но молчат? Как про половые отношения — взрослые знают, а дети — нет. Может, и тут так же?