Родное. Избранное

И дым черёмух у крыльца,
И этот ливень с чёрной тучей
Недолговечны, как пыльца
На крыльях бабочки летучей.

Но встал и замер у стены,

Когда явились вдруг,
Нерезки,
Твои глаза
Из глубины
Полуосыпавшейся фрески.

«Рябины стынущий рубин…»

Рябины стынущий рубин
Под вьюгой нервною…
Я эту женщину любил.
Любил, наверное.

Своим теплом отогревал

В беде без робости,
И целовал,
И предавал
У самой пропасти.

У той немыслимой черты,

Во тьме скрываемой,
Нерасторжимостью четы
Одолеваемой.

Я эту женщину любил.

Любил, наверное.
Недаром ангел вострубил
В конце над скверною.

Душа, остывшая до дна,

Прими отмщение!
Но казнь всегда была одна —
Её прощение.

«Небеса набухшей парусиною…»

Небеса набухшей парусиною
Тянут лето красное на дно.
Залетело пёрышко гусиное
В полуотворённое окно.

Прошлое связав и настоящее,

Отлучив на миг от суеты —
Лёгкое, весёлое, манящее
Несказанным светом высоты.

От неё отвык я, как и водится —

Человек обычный, во плоти.
Ветер набежит,
И распогодится:
Поднимайся, пёрышко, лети!

Ах, душа, омытая печалями,

Что ж ты полюбила гладь да тишь?
В свой черёд
За дальними причалами
Пёрышком по небу полетишь.

Время будто надвое расколется,

Но, не ошибаясь и во тьме,
Проплывёшь над милою околицей,
Над церквушкой тихой на холме.

Над остывшим полем, над Россиею.

Надо всем, что в жизни нам дано…
Залетело пёрышко гусиное
В полуотворённое окно.

«Разве слово о малости…»

Разве слово о малости,
Если стала тоской
Ностальгия по жалости
Бескорыстной людской?

Той, в фуфаечке ношеной,

Что встречалась в пути,
Необидной,
Непрошенной,
Незаметной почти.

«Не беда, перемелется,

Это слёзы не те…»
Так безудержно верится
Лишь одной доброте.

На Руси и при голоде

Не пропасть на миру,
Отчего ж это в городе
Пусто, как на юру?

Отчего наваждение

Не избыть до конца —
Холод и отчуждение
Дорогого лица?

Где отыщешь виновного

В том, что живы едва
Узы единокровного
И иного родства?

«Для горечи немало оснований…»

Для горечи немало оснований:
Болезнь, обман, неотданный должок…
О, бесконечных разочарований
Жестокий и завистливый божок!

Уныния смертельная отрава

Отрадна и по-своему сладка,
Когда едва забрезжившая слава
Украдена, как булочка с лотка.

Есть женщина, которая из плена

Отчаянья
Несла со мною кладь…
Но где любовь, а где её подмена —
Уже и самому не разобрать.

Пусть заметает времени пороша

Казавшиеся главными дела.
Несбывшегося тягостная ноша,
В конце концов, не так и тяжела.

И я, как все, взлетал и разбивался,

И мне утраты остужали пыл.
Кто в жизни вдрызг не разочаровался,
Тот эту жизнь взахлёб и не любил.

«Бесчисленных встреч и прощаний…»