Родной знакомый

Ноутбук он забрал. И какое-то мгновение медлил, наверное, раздумывал, стоит ли сказать мне «спасибо». В итоге, промолчал.

Что ж, благодарность мне и не была нужна.

Когда Глеб вышел из нашего номера, я занялась дочкой, улыбалась, с ней разговаривала, успокаивала, Нюта с детским любопытством изучала новую обстановку, а я всеми силами боролась с не покидающей меня тревогой. Предательское чувство того, что я совершила ошибку, не уходило. Я без конца посматривала на экран телефона, Андрей не звонил, был один звонок от Любовь Григорьевны, но больше он не повторялся. Мне оставалось только догадываться, что происходит дома. Зато позвонила мама. Я её звонку обрадовалась, но в то же время ответила с тяжелым сердцем, предполагая, что звонит она не просто так, наверняка, уже в курсе нашего с Нютой побега.

— Да, мам, — проговорила я в трубку негромко, и замерла в ожидании. Если честно, ждала чего угодно, даже голоса мужа в трубке.

— Наташа, что происходит? — задала мне мама вопрос, при этом, её голос звучал также тихо и осторожно, как и мой.

— Ты одна? — уточнила я.

— Одна. Андрей мне позвонил, наговорил какой-то ерунды. Про то, что у нас больше нет дочери, а у него жены. Вы что, поругались?

Я вздохнула.

— Я от него ушла, — призналась я. И глаза зажмурила. Произнеся это вслух, ещё больше испугалась, но зато поверила.

— Ушла? Куда ушла?

— Мам… — Я не знала, как ей объяснить. Родителей я привыкла беречь, особых подробностей о своей семейной жизни и делах Андрея, связанных с новой работой, не рассказывала, поэтому понимала, что моё признание об уходе от мужа, станет для них потрясением. Мама, конечно, знала, что между мной и Андреем давно не все гладко, знала о моих мыслях о возможном разводе, но дальше слов мои поступки не шли, а тут вдруг я все решила, да ещё поступила все равно не слишком красиво. Не очень честно. Наверное.

Но какой у меня был выбор?

— Мам, давай мы с тобой попозже все обсудим, не сейчас. Я тебе все-все расскажу. Вы только с папой не переживайте. Со мной и Нютой все хорошо, о нас заботятся. — На этих словах в номер вернулся Глеб, увидел меня с телефоном у уха, и остановился, прислушивался к моим словам, видимо, пытался понять, с кем я разговариваю. — Мам, я тебе клянусь, что все контролирую.

— Ты в городе?

— Нет. — Я помедлила, не решилась рассказать, где я. — Но я буду на связи, ничего плохого не происходит. — И повторила: — Клянусь.

— А Андрей? Что мне ему говорить, если он приедет или позвонит? Господи, Наташа, что я ему скажу?

— Ничего не говори. Ты же не знаешь ничего, вот и не говори. Можешь передать ему, что со мной и Нютой все в порядке. А я обещаю, что скоро… мы с тобой обо всем поговорим.

— Хорошо, — аккуратно проговорила она. И тут же потребовала: — Но телефон не выключай!

— Не буду, — пообещала я.

Звонок я сбросила, посмотрела на Глеба.

— Родители? — спросил он.

Я кивнула. Глеб стоял передо мной, щурился, приглядываясь ко мне. А я не знала, куда деть глаза, потому что внезапно поняла, что чувствую себя неловко в его присутствии. Оттого, что понятия не имею, что у него на уме. Это человек, которого я не знаю. Которого помню по коротким романтическим воспоминаниям.

Это человек, от которого у меня дочь.

— Наташ, ты пожалела?

Я обдумала его слова. После чего качнула головой.

— Нет, не жалею. Просто я не знаю, как мне дальше жить.

На это он ничего не ответил. Все его внимание переключилось на Нюту, он смотрел на неё, наблюдал, как она кувыркается на кресле, затем подошел, присел на корточки, изучал, буквально ел глазами мою дочь. И это тоже странно было видеть.

Моя реальность трансформировалась именно в эти мгновения, а я не могла никак справиться с внутренним сопротивлением. Потому что серьёзные перемены — это всегда страшно. Подсознанию всегда тяжело их принять, подсознанию всегда спокойней в привычных для него границах.

Нюта смеялась, скатывалась с подлокотника мягкого кресла, забиралась на него снова. Смеялась, когда Глеб её ловил, я наблюдала за ними, а потом у меня вырвалось:

— Глеб, ты можешь сделать тест ДНК. Я не против.

Он обернулся, посмотрел на меня. И так спокойно ответил:

— Сделаю, конечно. Насколько знаю, это необходимо для установления отцовства.

Это прозвучало так легко, без всяких сомнений, а я моргнула в растерянности. Я вроде бы хотела убрать из его головы сомнения по поводу моей честности, а Романов уже думал об установлении отцовства. Он думал о дочери.

— Я заказал обед в ресторане. Или попросить принести сюда?

Я пожала плечами, не зная, как поступить правильнее. А Глеб на меня совсем не смотрел, он уже подхватил смеющуюся Нюту на руки, и спрашивал её:

— Ты хочешь кушать в красивом ресторане? Мама водила тебя в ресторан?

Нюта смотрела на него совершенно круглыми глазами, слово «ресторан» она знать не знала, но тон и улыбка дяди ей нравились, и она улыбалась Глебу в ответ. А тот… тот, кажется, влюбился.