Родной знакомый

— Водителей подкупили, сбыт наладили. Уж не знаю, насколько успешно шло дело и как долго, но долг Иван Алексеевич выкатил миллионный. Припугнул хорошенько, — не стала я скрывать. — И Андрея, и меня. С его-то сыночка взятки гладки. Ну, а потом… предложил альтернативу.

— Соблазнить меня?

Я вдруг вспыхнула, и в то же время возмутилась.

— Не собиралась я тебя соблазнять. Мне нужно было найти возможность подменить флешку с информацией по аудиту.

— И ты её нашла.

Я на Глеба посмотрела.

— Я хотела спасти мужа. Кто мог подумать, что всё так произойдет? — Я выдохнула и зачем-то сказала: — Моя жизнь меня устраивала. Да, мы с Андреем ругались, я раздражалась на него из-за Стаса, но я не собиралась ничего менять. Я хотела уехать из этого города вместе с ним.

— А он не хотел?

Я головой качнула.

— Он до сих пор не хочет. Но это уже и не важно. У меня появился человек, ради которого я готова жить, рисковать, и это уже далеко не Андрей.

Глеб снова посмотрел на спящую Нюту. Спросил:

— Он знает?

Я тут же замотала головой.

— Нет. — Как-то отчаянно получилось, и я решила объясниться: — Я хотела рассказать. И ему, и его родителям. После того, как Юганов мне это тест на отцовство предоставил, у меня было одно желание — сказать всем правду и уйти. Я готова была даже извиниться, прощения попросить, лишь бы не жить в этом вранье, но… У Ивана Алексеевича были другие планы. Ему нужна была Нюта, как рычаг давления, и если бы я развелась с Андреем, все узнали бы, что я — гулящая жена, за меня бы, вообще, никто не вступился. Я просто испугалась. За дочку испугалась.

— Почему ты не нашла меня?

Я усмехнулась ему в лицо.

— А что я про тебя знаю, Глеб? Я понятия не имею, кто ты такой, как ты живешь, на что ты способен. Разве я могла поручиться за твою реакцию на новость об отцовстве? Я даже не была уверена, что ты захочешь обо мне вспомнить. Или ты забыл нашу последнюю встречу перед твоим отъездом? Я лишь выбрала меньшее из зол. Так мне на тот момент казалось. Но жить под бесконечным взором Ивана Алексеевича очень трудно. И зависеть от его планов и настроения тоже трудно. Я даже из города без его разрешения или сопровождения мужа выехать не могла. А уж тем более поехать куда-то вдвоем с дочкой. Я пыталась пару раз. — Я в тоске разглядывала картину на стене. — В какой-то момент мне тоже стало казаться, что семья Югановых — центр моей жизни, всё зависит от решений одного человека. Да ещё родители…

— Он угрожал твоим родителям?

— Глеб, да что им угрожать? Они — обычные люди. Не чиновники милицейские, не административные работники. Мама и папа работают на заводе, на среднестатистических должностях. И это, можно сказать, единственная работа в нашем городе, кто в мелкий бизнес не подался. Много нужно, чтобы им угрожать? И да, о них я тоже подумала! Об их стабильной зарплате, кредите на машину и старенькой даче, которую папа мечтает восстановить.

— Я бы на твоем месте тоже подумал, — согласился он, я, если честно, не ожидала. Была уверена, что мои доводы покажутся ему смешными и не важными, по сравнению, с его причинами.

Я голову опустила, проговорила негромко:

— Там все так и происходит. Юганов — не бандит, не беспредельщик, не вор в законе. Он никому не угрожает, не пытает никого, не посылает свою армию охранников с завода с кем-то разобраться. Он, наоборот, благотворитель и благодетель, — я поневоле ухмыльнулась. — Все к нему с уважением идут, с поклоном, с дарами своими мелкими и ему ненужными. Кланяются, просят, а он с барского плеча одаривает и проблемки раболепных решает. Ему ведь это ничего не стоит. А людям деваться просто некуда. Либо уезжать, искать счастья и благополучия на чужбине, а ведь на это далеко не все способны, возьми, к примеру, моего мужа, либо принимать позицию главного спасителя города. Верить в то, что он и есть — единственное спасение. Все повязаны круговой порукой, во всех структурах города — семейственность, чужому человеку с улицы ни на какую должность не пробиться. В нашем городе есть выборы? Нет, не слышали. А в центре всего этого завод-кормилец. И Юганов во главе. Или ты думаешь, что ты сможешь его убрать с пути?

Глеб внимательно меня выслушал. Выглядел серьёзным. А в ответ коротко проговорил:

— Я попробую. Договариваться точно не планирую.

— Он будет драться до последнего.

— Наташ, тебе не нужно об этом думать, — заявил он. — Твое дело — дочь.

Я нервно терла подушечки пальцев друг о дружку. Руки неожиданно стали ледяными. Сам рассказ меня здорово заставил занервничать. Какой-то безысходностью моя речь отдавала. Когда ты живешь в определенных обстоятельствах, обстановке, ситуации месяцами, годами, если это и есть твоя привычная жизнь, ты адаптируешься, привыкаешь, на многое не обращаешь внимания, с чем-то смиряешься, и зачастую даже не задумываешься о происходящем. А вот когда пытаешься посмотреть со стороны, проговариваешь вслух, оказывается, можно испугаться.