Родом из Переделкино

При «Звэре» Константином Паустовским были написаны произведения, прославившие их автора, занявшего одно из первых мест в перечне общепризнанных советских писателей: повести «Кара-Бугаз», «Колхида», «Северная повесть». «До» и «после» войны Паустовский публикует множество рассказов, эссе, очерков. Его называют мастером лирической прозы, воспевающим природу с ее чистотой, прекрасных людей с самыми возвышенными чувствами и помыслами. Он видел в ту пору жизнь в чем-то глубинном, отстоявшемся, далеком от треволнений сегодняшнего дня, от шумных городских перекрестков, у самых истоков народного бытия. Писатель как бы парил над необъятными лесами, лугами и озерами, деревушками и рыбацкими поселками северного края, своей любимой Солотчи, черпая в их первозданной тишине вдохновение для своего творчества.

Что касается Сергея Навашина, то он стал для Паустовского своим родным, близким по духу другом и советчиком. «Серый», «Серяк», «Серячок», как называл он Сергея в письмах, – без него Константин Георгиевич буквально не мог обходиться, и если они были в разлуке, он постоянно общался с ним с помощью писем, посвящая Сергея во все свои мысли и дела. Досадовал, если Сергей долго ему не отвечал, а сам писал письма с поразительной регулярностью, во всех подробностях рассказывая ему о своих творческих планах и заботах повседневной жизни. Надо сказать, что Сергей никогда не изменял благодарной памяти о своем приемном отце, считая его своим духовным учителем и наставником.

И вот – Константин Георгиевич ушел из семьи.

В письме своему ближайшему другу К.А. Федину от 18 октября 1949 года, из Солотчи, сам Паустовский так написал о своем состоянии:

«Работать трудно. Слишком много ворвалось в жизнь за последние месяцы. От этого, очевидно, и усталость, и невозможность сразу во всем разобраться.

Все время такое ощущение, будто я закончил одну большую жизнь и все не знаю, что делать дальше, – хватит ли сил и времени на вторую...

В свободное время читаю, но больше думаю, и чем больше думаю, тем меньше понимаю, что происходит».

Однако, разбираясь в своей «сердечной смуте», Константин Георгиевич не забывал и о весьма практических аспектах в решении своих личных проблем. Как это ни грустно сознавать, но высказывание Бунина о Мережковском, когда он писал, что «от витания в облаках до приглашения зайти к нотариусу всего один шаг», оказалось применимым и к Константину Георгиевичу. Прискорбный шаг к нотариусу при разводе был сделан, но раздела имущества удалось избежать. Тогда еще суды не всегда были на стороне всесильных и знаменитых.

Нет, лучше не видеть падения великих... Недаром мы с моими сверстниками по переделкинской юности считали, что слишком близкое знакомство с классиками иной раз приносит жестокие разочарования и мешает адекватному восприятию их творчества. Но что поделаешь – такова природа экспансивной натуры художника, приходится принимать это, как данность...

* * *

Неспроста, наверное, считается, что браки, особенно счастливые, совершаются на небесах. Сергей Паустовский-Навашин обрел свою жену в буквальном смысле слова в поднебесье. Проблемы с легкими, которые у него возникли после прохождения службы в армии, привели Сергея в Грузию, в высокогорное местечко Абас-Туман для лечения – и там, на высоте одной тысячи двухсот метров над уровнем моря и в непосредственной близости от обсерватории, решилась его судьба. В это же время в Абас-Тумане на практике оказалась молодая художница, ученица Иогансона, Наталья Крандиевская. Носительница известной фамилии, крестница Алексея Николаевича Толстого, Алеши, как называли его по-домашнему, юная Наталья, словно бы сошедшая с какого-нибудь кустодиевского полотна, сразу же приглянулась Сергею. А поскольку симпатия оказалась взаимной, то все сложилось самым благополучным образом, и они счастливо прожили вместе сорок пять лет.

На профессиональном поприще Сергея ждал подъем. Основные вехи этого пути говорят сами за себя: 1968 год – защита докторской диссертации, 1975 год – избрание членкором Академии медицинских наук, в том же году назначение директором Всесоюзного научно-исследовательского института по антибиотикам с конструкторским бюро и экспериментальным заводом. Наконец, в 1984 году С.М. Навашин избирается действительным членом АМН.

Все эти замечательные даты непременно праздновались в кругу друзей и семьи, так что мы только и успевали что-нибудь у них отмечать. Дом Навашиных в Переделкине стал продолжателем старых традиций писательского поселка, где принято было и радости, и горести переживать в обществе своих близких. За столом у них сходилась компания, состоявшая из людей самых разных профессий, однако же объединенная добрыми чувствами друг к другу и к хозяевам гостеприимного дома.