Читаем Родом из Переделкино полностью

В порту Корсаков, куда свозили уловы разнообразной рыбы, крабов, устриц, морского салата, отсутствовала какая бы то ни было приемная база – не было элементарных разделочных столов, не говоря уж о перерабатывающих заводах или холодильниках. Сейнеры, на которых рыбаки ежедневно выходили в океан, утлые посудины, пыхтя и содрогаясь всем корпусом, с трудом одолевали могучий вал плоской тихоокеанской волны...

Была такая песенка на Сахалине:

Сахалин – вторые Сочи, на-ни-на, на-ни-на,Солнце светит, но не очень, на-ни-на, на-ни-на,Здесь растут сухие фрукты, на-ни, на-ни-на,И консервные продукты, на-ни, на-ни-на! —

как говорится, было бы смешно, когда бы не было так грустно – на рынке и в магазинах и правда можно было приобрести что-нибудь из консервов, но о натуральном борще можно было только мечтать – его не из чего было сварить! Продовольствие, как и ширпотреб, доставлялось главным образом из Китая, потом стали привозить кое-какую технику б\у из Японии.

На следующий год я оказалась на Дальнем Востоке – Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, Владивосток; затем были шахты Забужья, рабочий поселок в Сормово... В очерках, написанных по горячим следам этих поездок по городам и весям, были живые зарисовки с натуры, описания разных достопримечательностей и, главное, встречи с людьми, о которых всегда можно было написать много хорошего. Они печатались в «Огоньке», «Знамени», «Вокруг света».

В 1956 году меня приняли в Союз журналистов.

Но вот происходит, что называется, лобовое столкновение с реальной действительностью, и мне поневоле вспоминаются слова Ю. М. Нагибина, когда-то так сильно задевшие мое самолюбие.

От редакции журнала «Знамя» я направилась в командировку на химкомбинат города Владимира. Красивейший Владимирский собор на высоком берегу Волги. Просветляющий душу вид на бескрайние просторы полей за рекой.

Через типового вида проходную я вхожу в производственный цех знаменитого химкомбината. По бетонному полу с вдавленными в нем желобами протекают потоки мутной, молочного цвета жидкости. В воздухе, на самом деле полностью отсутствующем, висит густой белесый туман, и в этом тумане почти босые, в длинных белых одеяниях, подобно японским ныряльщицам за жемчугом, движутся тени женщин. Однако ловят они тут отнюдь не жемчуг, а просто-напросто изо дня в день работают в этой атмосфере с химическими реактивами. К сорока годам волосы у них начинают облезать, зубы шатаются, а мужчин на это производство не загонишь кнутом. Юная журналистка, которой надлежало описать все это для публикации в столичном журнале, была просто в шоке. Выудить хотя бы что-нибудь позитивное в этой обстановке было невозможно, и я так и назвала свой будущий очерк: «Нужен ли женщинам пар?» Привыкшая к тому, что мои очерки без всяких проблем принимались к печати популярными в то время журналами, я была несколько обескуражена отказом, вначале последовавшим от родного «Знамени», а затем и от целого ряда других московских, а также ленинградских редакций. Волосы вылезают?! Зубы шатаются?! – это еще что за уродство такое?! Формулировка для отказа была более или менее стереотипной, так что иной раз казалось, что это заранее заготовленный бланк, она была, как правило, краткой и категоричной: «не своевременно». Сопротивляться, как оказалось в дальнейшем, наивно доказывая, что все написанное в моем очерке чистая правда, было бесполезно... В те годы, в конце 50-х, у нас не существовало независимой журналистики, и прав был Нагибин – не мне было пробивать брешь в бастионах советской идеологии.

Я вернулась к тому, с чего начинала, – и много лет занималась переводом югославской (как это тогда называлось) литературы на русский язык. Для меня этот путь художественного перевода оказался необыкновенно ярким и плодотворным. Прежде всего встреча с самой этой страной – Югославией и многими писателями, как старшего, так и младшего поколения. В те времена – 60–80-е годы, – до того, как Югославия столь трагическим образом раскололась, как зеркало вдребезги, на мелкие осколки, – это был процветающий край изобилия и согласия. Испокон веков существовавшие противоречия национального и религиозного характера держались под спудом и не мешали общему развитию. На взгляд приезжего жизнь Югославии, и в городе, и в деревне, была сравнима с западными стандартами и намного превосходила российские. Типично южное гостеприимство, открытость характера, душевный прием, который в этой стране оказывали всем русским, вне зависимости от их занятий и положения, напоминали о том, что, может быть, и правда, на свете есть братство славянских народов...

Перейти на страницу:

Все книги серии Женский портрет эпохи

Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем
Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем

Антонину Николаевну Пирожкову (1909–2010) еще при жизни называли одной из великих вдов. Сорок лет она сначала ждала возвращения Исаака Бабеля, арестованного органами НКВД в 1939 году, потом первой после смерти диктатора добилась посмертной реабилитации мужа, «пробивала» сочинения, собирала воспоминания о нем и написала свои.В них она попыталась «восстановить черты человека, наделенного великой душевной добротой, страстным интересом к людям и чудесным даром их изображения…»Чудесный дар был дан и самой А. Н. Пирожковой. Она имела прямое отношение к созданию «большого стиля», ее инженерному перу принадлежат шедевры московского метро — станции «Площадь Революции», «Павелецкая», две «Киевские». Эта книга — тоже своего рода «большой стиль». Сибирь, Москва, Кавказ, Европа — и, по сути, весь ХХ век. Герои мемуаров — вместе с Бабелем, рядом с Бабелем, после Бабеля: С. Эйзенштейн, С. Михоэлс, Н. Эрдман, Ю. Олеша, Е. Пешкова, И. Эренбург, коллеги — известные инженеры-метростроевцы, политические деятели Авель Енукидзе и Бетал Калмыков. И рядом — просто люди независимо от их ранга и звания — совсем по-бабелевски.

Антонина Николаевна Пирожкова

Биографии и Мемуары / Документальное
Русский след Коко Шанель
Русский след Коко Шанель

Впервые русский язык в Доме Шанель зазвучал в начале двадцатых годов прошлого века. И сразу по обе стороны подиума – одни эмигрантки создавали или демонстрировали наряды великой Мадемуазель, а другие становились подругами кутюрье и верными клиентками.Главная героиня этой книги – не Шанель и не приехавшие в Париж эмигранты из бывшей Российской империи, а Эпоха, которую они создавали вместе.Среди действующих лиц повествования – граф Сергей Кутузов и великий князь Дмитрий Павлович; парфюмеры Эрнест Бо и Константин Веригин; княжна Натали Палей и княгиня Мери Шарвашидзе; поэт Илья Зданевич и режиссер Георгий Питоев; Лидия Кудеярова, в замужестве леди Детердинг, и Ия Ге, в замужестве леди Абди.Задача этой книги вспомнить о судьбах гордых и достойных людей, оказавшихся волею судьбы в ближнем круге самого знаменитого кутюрье XX столетия – Габриэль Шанель.

Игорь Викторович Оболенский

Биографии и Мемуары / Документальное
Родом из Переделкино
Родом из Переделкино

Татьяна Вирта – дочь знаменитого советского писателя Николая Вирты – все детство и юность прожила в Переделкино. Это не просто знаменитое дачное местечко. Этот поселок, обладающий особым укладом и философией, в свое время был настоящей культурной столицей СССР. Именно там по-настоящему раскрывались те, кто был культурной элитой страны. Чуковский, Кассиль, Фадеев и многие-многие другие. Милые привычки, вечерние посиделки, непростые человеческие отношения, любовные драмы, головокружительные взлеты и поломанные судьбы – Татьяна Вирта описывает жизнь великих очень просто, по-соседски, что придает мемуарам необыкновенное очарование и искренность. Война и эвакуация глазами девочки; страшные, но очень яркие годы глазами подростка… Целая эпоха прошла через подмосковный дачный поселок. Бытовая история страны всегда самая интересная и правдивая.

Татьяна Николаевна Вирта

Биографии и Мемуары

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука