Рогатый папа

От пристального взгляда сбилось дыхание, я робко улыбнулась. Как же он все-таки красив, притягателен. Выразительные карие глаза, чуть вьющиеся волосы. Нестерпимо хотелось попробовать запустить в них ладонь.

– Ты хотела поесть, – напомнил мужчина, стрельнув глазами в сторону стола, – я приготовил отбивную.

Вот только есть мне сейчас совсем не хотелось. Хотелось отблагодарить его. Пусть он и отказался сначала меня лечить, но ведь он действительно, кажется, заботится обо мне. Переживает. Хочет как лучше.

В груди словно что-то защемило. Меня наполнило небывалой нежностью, и, вместе с тем, хотелось большего.

Я облизала губы, хмелея от одной мысли о том, что собираюсь сделать. Осторожно наклонилась, прильнув к нему. Провела кончиком языка по его нижней губе.

– Это очередная провокация? – его руки сомкнулись на моей талии. Даже если бы я захотела сейчас вырваться, путь назад мне был уже отрезан.

Осознание этого лишь усилило ощущения, заставило их обостриться.

– Я кое-что пообещала себе, – прошептала я с предвкушением. – Когда Галю ранило, я решила, что если ты ее спасешь, то я тебя обниму.

С этими словами я обвила его шею руками, наконец-то с наслаждением зарываясь пальцами в черные вьющиеся волосы.

– И поцелую… – добавила я, выдыхая это прямо в его губы.

Яркое, сладкое удовольствие, накрывающее с головой.

– Там было не совсем так, – с усмешкой поправил он, слегка отстраняясь. – «Обниму… поцелую… да всё, что угодно сделаю…» Это цитата.

– Все, что угодно… – в притворной задумчивости протянула я. – Может быть, ты хочешь массаж?

– Нет. Я хочу сделать массаж тебе, – облизнулся он.

Он начал с того, что легонько размял мои ступни, ноги, затем поднялся выше, поглаживая бедра. Это было нежной медленной пыткой, доводящей до безумного исступления. Не выдержав, я потянула его на себя.

– Все, что угодно… – прошептала, снова срывая такой желанный поцелуй.

Я чувствовала каждое мгновение единения. Когда двое становятся одним целым. По коже прокатывалась жаркая дрожь, хотелось остановить это мгновение, чтобы оно длилось и длилось. Чтобы мы бесконечно упивались друг другом, позабыв обо всем на свете.

Глава 16

Я уже практически смирилась с тем, что репетицию сегодня пропущу, но Герман сообщил, что подвезет меня до работы.

Надо ли говорить, что в этот раз я и не просила высадить меня у остановки?

Герман вышел вместе со мной на парковке у парадного входа, открыл мне двери машины, помогая вытащить балетный скарб.

– Ты со мной пойдешь? – удивилась я, когда он повел меня к дверям театра. А ведь говорил, что не останется.

В больших стрельчатых окнах первого этажа я заметила силуэт кого-то из коллег. И нарочно приобняла Германа. Раз народ желает зрелищ, он их получит!

– Часа два у меня еще есть, а потом тебя караулить будет Антон. Он, конечно, уже доказал свою профнепригодность, и, думаю, позже я его заменю кем-то более компетентным. Но сегодня пока так.

Новость о том, что с Антоном все в порядке, меня порадовала. Последний раз я видела парня, когда его увозила Скорая. Но, должно быть, Герман вылечил своим даром и его.

– Но после репетиции поедем на обследование – ты обещала мне сдать все анализы и провериться.

– Да, капитан, мой капитан! – шутливо отрапортовала я.

Как же давно у меня не было такого хорошего настроения? Хотелось смеяться, шутить, вся жизнь виделась в розовом цвете. Кажется, я еще никогда в жизни не была так счастлива. Даже дурное предсказание отца Германа не казалось мне сейчас чем-то страшным. Я словно обрела крылья, не ходила – летала.

Мы прошли внутрь, в огромный холл театра, откуда я упорхнула в гримерную, звонко чмокнув Нагицкого в щеку. Кто-то из проходивших мимо балетных скривился, но мне было все равно. Пусть все видят и знают, что я – счастлива.

Зашла в раздевалку, бросила вещи на скамейку.

– …Совсем стыд потеряла, мало ей того, что она вчера устроила прямо в душевой. Мне теперь даже противно туда заходить… как вспомню… –

услышала я негромкий голос Ксюши за спиной, обращенный к кому-то из кордебалета. – Она его там ублажала… кхм… ртом.

Вот стерва! Это поцелуи у нас стали ублажением ртом? Она так говорит, потому что не заметила, как я вошла, или хочет, чтобы до меня дошло каждое слово? Надеется на то, что я начну опровергать сказанное и, тем самым, еще больше унижусь?

Наверняка думает, что я, как и предыдущие пассии Нагицкого, долго не задержусь, а потому можно начинать топить меня прямо сейчас.

А может, она так ведет себя, потому что с ней Герман тоже уже спал? Эта мысль неприятно резанула, рождая что-то темное и нехорошее. Если до этого все нападки и сплетни вызывали лишь глухое раздражение, то сейчас нестерпимо захотелось оттаскать эту болтливую курицу за волосы.

Я медленно повернулась и направилась прямо к группе танцовщиц, которую возглавляла гиперактивная Ксюша. Девушки из кордебалета, стоявшие вокруг нее, заметно напряглись, а вот сама Ксюша довольно улыбалась, явно предвкушая веселье.

Я же постаралась принять самый любезный вид: