Рок-поэтика

— использование форм косвенного представления лирического героя, например, субъектный неосинкретизм и поэтическое многоголосие: «В голубом цветении руку свою нахожу.//Такой пропажей была!//Безрукий ходил и смущенный отсутствием я// Ущербностью пятипалой//Таким вот я был, и таким больше быть не хочу// В цветении голубом обнаружил он руку свою//Такой был недостающий!//Без тела лежала я в свете цветочном//В отдельность тюремную//Заключенная будто умерло время//Такой я была, и такой больше быть не хочу» (А. Афанасьева) [111, с. 37] (выделено мной — Н.Р.).

Таким образом, в новой поэзии очевидна «децентрация» лирического героя, его смешение с другими «я» и другими «голосами»: «стихи отстоят от авторского „я“ и не замкнуты на нем, но в центре произведения оказывается не внешний рассказ о человеке, а метафорическое изображение определенного типа или даже нескольких типов сознания» [123], перед нами скорее хор, чем герой; не субъект, но межсубъектное взаимодействие, связывающее разные «я», — т.н. «транссубъективная поэзия» (И. Кукулин). Как известно, посредством поэта «высказывается» сам язык, и, видимо, сегодняшнее клипово-фрагментарное, монтажное мировосприятие «провоцирует» язык именно на такую «полисубъектную» форму выражения. Что будет дальше с лирическим героем поэзии? Покажет время.

Чем герой рок-поэзии не схож с героем лирическим? И что общего есть между ними?

Выше я проиллюстрировала, опираясь на исследования ряда ученых, что лирический герой субъектного синкретизма соотносится с умирающим божеством. Герой рок-произведения в этом плане показателен, с одной стороны, своей соотнесенностью с рок-поэтом в его ориентации на христологию, суицидальную эстетику, неосознанное «мессианство», и, с другой стороны, своим авторитетом бунтующего одиночки и ореолом трагичности в восприятии реципиента. Интересно, что тяготение рока к тематике и проблематике кризисных, предельных ситуаций и состояний (обозначим ее как «экзистенциальность» рока), отражено в преобладании военных мотивов в творчестве, по сути, невоенного поколения. Точнее, в с постоянном ощущении и осознании локальных войн, происходящих относительно рядом (Афганистан, Чечня, сербо-хорватский, арабо-израильский и др. военные конфликты и столкновения). Это свидетельствует о том, что рокеры обращаются к теме войны из-за необходимости показать человека в крайних, пограничных ситуациях, между жизнью и смертью (ср. с названиями самих рок-групп: «Арсенал», «Инструкция по выживанию», «Гражданская оборона», «Ночные снайперы» и др.; ср. также — обилие произведений на военную тематику в творчестве Высоцкого, который ни разу не был на войне). Рок-герой изначально идентифицируется как «боец», «Солдат Вселенной» в «Мировой войне Добра и Зла» (А. Романов); «рядовой» на «второй Мировой поэзии» (А. Башлачев); «ночной снайпер» — «мои пули слова» (Д. Арбенина); «оловянный солдат» — «Я несу это время в себе оловянным солдатом» (А. Васильев). Состояние окружающего мира в поэтике рок-произведений — это состояние непрекращающейся войны («И где бы ты не был, // Что бы ни делал, — // Между Землей и Небом — война», «Я чувствую, закрывая глаза, // — Весь мир идет на меня войной» (В. Цой), «Каждый день — это меткий выстрел» (М. Науменко) и др.).

Данный аспект рок-поэзии напрямую соотносим с философией диалога, которая создавалась буквально на поле сражения, в окопах во время Первой мировой войны (ср.: «Звезда Спасения» Ф. Розенцвейга представляет собой отредактированный вариант писем и заметок, которые он делал, сидя во фронтовых окопах).