Рок-поэтика

Если мыслители-диалогисты обращаются к этически-религиозным и философским параметрам данной проблемы, актуализируя вопрос необходимости диалогического приоритета в мышлении «после Освенцима», то рок-поэты ставят во главу угла проблему инспирированности сознания и отношения с окружающим миром военными мотивами, что создает колоссальное «хроническое» внутреннее напряжение экзистенциального плана (ср.: «Я не участвую в войне — она участвует во мне» (Ю. Левитанский)). Состояние мирного спокойствия для рок-поэта воспринимается отрицательно — либо как недопустимое бездействие, либо как утопия, либо как камуфляж, маскировка, скрывающие войну («А мне приснилось — миром правит любовь, / А мне приснилось — миром правит мечта, / И над этим прекрасно горит звезда…/ Я проснулся и понял — беда» (В. Цой), «Полчаса, отведенные на войну, / Я проспал. Ты любила меня во сне. / После многие ставили мне в вину / Поражения, раны, кровавый снег» (Д. Арбенина)), либо иронично («Ночью хорошо вдвоем в постели // Пить Третьей мировой войны коктейли» (А. Васильев)). В роке также актуальна тема героики, подвига как подлинного, так и иронично обыгранного, например, «Подвиг разведчика» А. Башлачева, «Особый резон» Я. Дягилевой, «Последний герой» В. Цоя, «Коктейли третьей мировой» А. Васильева и др. «Поступком», согласно законам рок-этики, может быть и «пассивное» действие, например, эскапизм, уход от окружающей действительности (в этом плане примечательны особенности творчества и собственно названия одних из первых отечественных рок-групп: «Аквариум», «Джунгли», «Зоопарк», «Телевизор», — в которых по-разному актуализированы те или иные формы отстранения от реальности). Подобно герою трагедии, рок-герой — это «без вины виноватый, обречённый» [124; c. 962] (ср.: «Нас убьют за то, что мы гуляли по трамвайным рельсам» (Я. Дягилева)), его главное предназначение — повлиять на ход событий, складывающихся роковым образом, «перекроить» реальность.

Экзистенциальная трагедия состоит в том, что данная задача априори неосуществима — ценой за попытку противостоять устоявшимся нормам и законам или изменить окружающую действительность, игнорируя власть фатума, нередко становится собственная жизнь (ср.: «Хочешь ли ты изменить этот мир? / Сможешь ли ты принять как есть? / Встать и выйти из ряда вон, / Сесть на электрический стул или трон?» (В. Цой [125])).

Поэтому арена действий рок-героя — это крайние, предельные ситуации, обуславливающие «высочайшее напряжение существования», столкновение с «ничто», которое «отбрасывает человека к самому себе» [126], бунт героя рок-произведений против существующего миропорядка («Я чувствую, закрывая глаза, — / Весь мир идёт на меня войной» (В. Цой)). Нельзя не отметить, что своеобразие субъектной организации рок-произведения, инспирированное принципами жизнетворчества и создания персонального поэтического мифа, усиливает трагичность и переводит её на личностно-интимный уровень.