Рок умер – а мы живем

В начале восьмого Чащин был возле своего подъезда. Нашёл глазами окна – свет горел и в комнате, и на кухне. Значит, Димыч дома. Может, и хозяйка… Сидит на кухне и ждёт, чтобы всё высказать. «Что это тут за бомж?! Что вы устроили, Денис Валерьевич?! Я думала, вы порядочный человек, а оказались!..»

Оглянулся. Его «девятка» стояла на месте, кузов ровно покрыт снегом. Никто ею не интересовался. И слава богу… Надо собраться, прогреть. Может, прокатиться. Без внимания машины быстро стареют…

Прислонил магнитный ключ к кружку на кодовом замке. Раздался щелчок и мягкий, тихий писк. Чащин дёрнул дверь, вошёл в подъезд. Поднялся к лифту. Нажал кнопку. Створки тут же разъехались. Отлично. Вечером его редко можно застать на первом этаже. Вечером все едут вверх – в свои квартиры, и почти никто не спускается. Зачем? Разве что собаку выгулять, у кого есть. А так – еда в холодильнике, телевизор соскучился без хозяев, душ наготове. Спокойный вечер, все условия, чтобы набраться сил для завтрашнего дня…

Пахло чем-то очень знакомым, но забытым, давним. Чем-то таким, что раньше очень часто ел. Слишком часто.

– Привет! – вышел из комнаты Димыч; он дружелюбно, гостепреимно улыбался. – А я уж хотел позвонить… Ты до скольки вообще работаешь?

– До шести.

– И далёко?

«Далёко». Чащин поморщился.

– Нет, не очень… А чем это несёт?

– Ну как! – радостно возмутился Димыч. – Дэнвер, ты чё? Балабасом же!.. У вас тут, правда, килька дорогущая. Пятнадцать рублей банка… Давай мой руки, похаваем!..

Действительно, это блюдо они «хавали», бывало, каждый день на протяжении целых недель, и в девяносто шестом – девяносто восьмом оно было главным в рационе Чащина. Названия ему давали разные, но рецепт приготовления был практически одинаковый. Да и какой это рецепт: варится рис, лучше круглый, краснодарский, а потом в него вываливается одна-две банки кильки в томате. И хорошенько перемешивается. Быстро, а главное – дёшево и сытно, с голодухи – вполне съедобно. И не особенно надоедает.

Но сейчас Чащина передёрнуло от воспоминаний о «балабасе», о том, как он готовился, как его поедали – десяток похмельных парней вокруг стола таскают из кастрюли ложками и вилками розоватое липкое месиво…

– Присаживайся, – по-хозяйски кивнул Димыч на табуретку. – Есть охота!.. Я без тебя не стал… – Вынул из морозильника заиндевевшую литруху «Ферейна». – С устатку глотнём? – Снял крышку с кастрюли. – Та-ак-с… Остыл уже балабасик. Ну ничего, он и холодный вкусный. Помнишь, как в общаге на Народной его варили? И ведь в столовке же кормили на убой, а жрать всё время хотелось… А как на Москарик за тошнотиками ездили? А?

– Всё, кончай, а то вырвет… Кстати, знаешь, кто здесь живёт? – Чащин обрадовался внезапной идее – поселить Димыча у Макса. У Макса двухкомнатка, бурная жизнь, тусовки. Тем более Димыч действительно с Максом, можно сказать, дружили. – Твой питерский друг.

– Какой ещё друг? – Димыч встревожился.

– Макс. Помнишь? Подкармливал нас рассольниками…

Димыч округлил глаза:

– В натуре?! Он здесь?..

– На «Белорусской» квартиру снимает огромную. В воскресенье только был у него.

– Во, видишь, все в Москву гонят! – Димыч сел за стол, уверенно скрутил крышку с бутылки; наливая водку в рюмки, спросил: – И что он делает?

– Макс? – И, вдохновлённый своим планом переселить внезапного постояльца, Чащин совершил ошибку – честно рассказал о Максовом бизнесе.

– Гадёныш, – отреагировал Димыч. – Девчонок наших… Стрелять таких надо. Очищать страну… Ну, хрен с ним, забыли. – Поднял рюмку: – Давай, Дэн, за успех в нашем деле. У меня к тебе серьёзный есть разговор. Вчера не получилось… Надо спокойно, подробно обсудить.

Без всякой охоты Чащин стукнул своей рюмкой о рюмку Димыча, сделал крошечный глоток. Закусил сыром. Балабас есть не решался.

– В общем, – начал Димыч после второй, – приехал я не просто так. И – не на шару. Долго по электронке переписывался с серьёзными парнями, сегодня им звонил… Я сим-карту купил, потом запишешь мой мобильный… Ну вот. Они рады, что я здесь уже, ждут, когда начнём…

Сейчас Димыч говорил совсем иначе – ни торопливости вчерашней, ни криков… Говорил медленно, почти без выражения, словно бы начал читать длинный и очень сложный доклад.

– Наступает время решительных действий. Это, может, смешно звучит, но это так. Да. Создаётся крупный молодёжный союз. Завтра – выборы руководителя. Его основали творческие ребята – музыканты, писатели, журналисты, политики молодые, художники. Главная цель, – Димыч понизил голос, – революционные перемены путём объединения молодой протестной интеллигенции. Это реально. Всё идёт к этому. И я – с ними. – Быстро, но без суеты наполнил рюмки. – Вон, по всему миру подъём, везде трясёт… Понимаешь, Дэн… Давай выпьем.

Выпили. Зажевали.