Рок умер – а мы живем

Сталкивался и с Игорем, и с Наташей, но не заметил, что у них есть какие-то вопросы насчёт вчерашних звонков. Да и Наташа наверняка не знала, какой номер его мобильного – решила, скорей всего, что кто-то ошибся…

Мобильный Чащин держал выключенным, даже сим-карту вынул – боялся, что Димыч снова объявится (Макса ведь дома не нашёл), начнёт проситься обратно, пока «не устроился». Но, с другой стороны, после такого пафосного прощания – «Лучше сдохну на вокзале, но не стану таким, как ты!..» – не должен бы. Прожил два месяца на халяву, ел, бухал, в Интернете торчал, а потом – выдал: «Ты зомби». Урод… Услышав эти слова, Чащин не придал значения – пьяноватый был, да и чувствовал вину, что выставляет человека на ночь глядя, а теперь злился. Сволочь неблагодарная… И не стоит о нём больше думать, не надо корить себя и вспоминать прошлое. Прошлое – в прошлом. Были детские игры, была школа, гитары, группа, три с половиной месяца в одной комнате в общаге питерского ПТУ, письма друг другу из армии, была их общая медленная гибель в середине девяностых, когда, казалось, будущее обрублено и впереди чёрная пропасть; были и эти два месяца, когда он, Чащин, по-честному хотел помочь другу записать альбом… Но нужно запереть окончательно эту дверь, выбросить ключ, чтобы и при желании невозможно было открыть. Всё. Да – всё!

Но приходил в себя медленно. Состояние было, как после долгого, жестокого запоя. Постоянно хотелось спать, но засыпалось трудно, и сон тёк мелко, толчками – то провалы, то тревожные пробуждения; во сне Чащин постоянно сознавал, что рядом есть опасная явь, следил за ней, постоянно чего-то ожидая… На работе казалось, что от него требуют больше, чем обычно, что Игорь ведёт себя как-то не так – не так, как раньше, и даже секретарша относится суше, строже, со скрытой неприязнью… Когда шёл по улице, чаще натыкался на прохожих, дольше топтался на перекрёстках, ожидая зелёного огня светофора; машины ездили быстрее, выскакивали из-за поворотов неожиданней… Квартира была какой-то другой – чужой, неуютной, словно её обшарили, прошмонали воры, ощупали вещи грязными пальцами…

Выздоровление произошло утром в субботу. Чащин проснулся без будильника и, ещё не открыв глаза – специально удержался и не распахнул их, как обычно, – понял: всё хорошо, впереди большой, полный занятий по душе, личный его день.

Бодро поднялся и помахал руками, присел раз-другой, с удовольствием выдохнул. Потёр ладонью грудь, подбросил колени к животу. На кухне выпил стакан апельсинового сока «Я». Подошёл к окну.

Варшавское шоссе пусто, просторно, лишь изредка проносятся легковые машины. Если приглядеться к домам, изучить горизонт, то можно заметить, что вокруг не просто нагромождение каменных громадин, поделённое улочками, разбавленное деревцами и гаражами-ракушками, а некий орнамент, узор. Наверное, город красив и правилен, когда смотришь на него сверху, из спортивного самолёта… Вдалеке, словно марсианские треножники, торчали башенные краны. Кажется, раньше их не было, или Чащин не замечал…

Так, пора начинать… Дел полно. Квартиру запустил, холодильник по-прежнему пуст, квитанции до сих пор не оплачены… Чащин взял их с полки над столом. Телефон – двести сорок рублей, квартирная плата – шестьсот десять, отопление – четыреста восемьдесят, электричество – триста пятьдесят два. И что в целом?.. Подсчитал. Тысяча шестьсот восемьдесят два рубля. Ощутимо. Снова придётся снимать деньги с карты…

Умылся, сделал крепкий – две чайные ложки в любимую кружку вместо одной – кофе. Не спеша, смакуя, выпил. В кухонной тумбочке нашёл большой толстый пакет, с которым обычно ходил по магазинам. На листе бумаги набросал, что нужно купить. Мясо, овощи, крупы, спагетти, кефир, замороженные пельмени, котлеты, колбаса, хлеб, зелёный горошек, пиво на вечер… Моющие средства – «Фейри» для посуды, «Комет» для раковины, унитаза, ванны. Порошок, конечно. «Калгон» обязательно! Хозяйка требует, чтобы при каждой стирке «Калгон» сыпал против накипи… Много чего нужно даже одному, даже одному приходится тратить на самое необходимое кучу денег. А два месяца пришлось и этого содержать. И получил в итоге…

– Всё! Хорош! – приказал себе Чащин. – Забыто.

Во дворе остановился перед своей серебристой «девяткой». Правда, цвет разобрать было сложно – кузов толстым слоем покрывала тяжёлая послезимняя пыль. Лобовое стекло до того мутное – не видно, что там, в салоне; под днищем мусор, пустые пластиковые бутылки. Левое переднее колесо спустило… Но ничего, сегодня отмоет, подкачает, сменит масло, заведёт, проедется, проверит на ходу, что отрегулировать надо, узнает, как вообще перезимовала машинка.

– Потерпи, – прикоснулся к краю капота, – потерпи немножко ещё…