Рок-звезда

Ганс открыл рот, но я перебила его, прежде чем он успел выболтать этой случайной фанатке свой домашний адрес:

– Он тут записывает альбом. Тут живет его продюсер.

– О боже! Правда? Это потрясающе! Жду не дождусь услышать новый альбом!

– Спасибо, – сказал Ганс, искоса глядя на меня. – Он скоро выйдет.

– Боже мой! А можно получить автограф? – спросила Шапка, роясь в сумке в поисках ручки и бумаги.

В конце концов Гансу пришлось расписаться на обороте чека с бензозаправки, на салфетке из «Макдоналдса» и на обертке от жвачки, прежде чем Красная Шапочка наконец от него отстала. Но перед этим она еще раз заключила его в особо тесные объятия с прижиманиями.

Как только она ушла, нарочно раскачивая своими выпуклыми бедрами, Ганс подхватил меня и закружил вокруг себя. Мои взлетевшие в воздух ноги в бойцовских ботинках едва не сшибли всю полку с кексами.

Ганс был так искренне счастлив, что я больше не могла дуться. Его в первый раз узнали на публике. Это был очень важный момент. Если он хотел зарабатывать на жизнь музыкой, ему просто необходимо было иметь фанатов. Много.

Даже таких симпатичных, с сиськами и ограниченным словарем.

Когда он снова опустил меня на ноги, я улыбнулась, радуясь его восторгам. Радость Ганса была заразительной, и я вскоре обнаружила себя блуждающей с ним между полок в мечтах о классных вещах вроде своего агента, студий записи и концертных туров. Вся важность нашего предыдущего разговора полностью испарилась. Нахлынувший на меня кошмар тоже был позабыт.

По крайней мере, Гансом.

17

«Пузырь любви?»

«Кокон любви?»

«Саван любви. О-о-о, точно. Это звучит макабрически, прямо как песни “Фантомной Конечности”».

Я было открыла рот, чтобы сказать Гансу, в чем таком мы тут парим, но тут же захихикала, потому что забыла, что хотела сказать.

– Чего смеешься? – прошептал он мне на ухо, еле слышно из-за рева костра и шума остальных накурившихся гостей.

– Сама не знаю! – хихикнула я в ответ, зарываясь лицом в его шею, скрытую под мягким капюшоном. – Просто мне очень хорошо.

– И мне, – прошептал Ганс, поворачиваясь ко мне лицом. Его низкий голос отрезонировал во мне, и, когда его губы коснулись моих, окружающая нас невидимая пелена мягких, щекочущих, пульсирующих электрических импульсов стала вдесятеро плотнее.

Когда язык Ганса, скользнув по моим губам, проник в рот, мне показалось, что все волосы у меня на голове встали дыбом. В моей голове не было ни одной мысли. Остались только чувства, и все они казались страшно важными. Потрясающими. Симбиотическими.

Мы не смогли бы подняться из этого шезлонга, даже если бы захотели. Мы с Гансом срослись в единое существо с восемью конечностями. Этакое восьмилапое чудище. От шеи до колен мы стали единым организмом, и нам было совершенно насрать, кто мог нас увидеть в таком виде.

Но вдруг шаткая конструкция из нейлона и металла затряслась под нами, словно от землетрясения. Я вцепилась в куртку Ганса, и тут откуда-то над нами послышался хохот. Посмотрев вверх, я увидела Трипа. Ухватившись за спинку нашего кресла, он смотрел на нас зрачками размером с блюдце и ухмылялся, как Чеширский Кот.

– Давай, любовничек, время играть. Нам надо закончить дотемна, чтобы соседи снова не вызвали полицию. Суй член в штаны и давай, поднимай жопу, – Трип потрепал Ганса по голове и пошел в сторону патио Стивена, где их уже ждали Луис с Бейкером.

Я выпятила губу и посмотрела на Ганса.

– Нет, не уходи. Мы соединены навсегда.

Ганс улыбнулся, излучая теплый свет из своих расширенных джинсовых глаз.

– Навсегда, – прошептал он мне в губы.

– Навсегда, – просияла я в ответ.

– Ганзель Гретель Оппенгеймер! Тащи сюда свою сексуальную задницу!

– Мне надо идти, детка.

– Постой. Разве ты можешь играть на экстази? – я посмотрела туда, где он должен был стоять, справа от микрофона Трипа.

– Еще как. Это потрясно. Я могу вообще ни о чем не думать. Я только играю.

– Ладно. Наверно, тебе надо идти, – надулась я. – Но я буду скучать.

– А я еще больше.

– Засранец, не заставляй меня тащить тебя!

Поднявшись, Ганс опустил меня в опустевшее кресло у огня, которое мы так хорошо делили на двоих. Этим летом Стивен пытался построить у себя во дворе площадку для скейта, но что-то пошло не так. Очевидно, для хорошей площадки нужно что-то большее, чем чертова куча досок и несколько гвоздей. Так что, несколько раз отбив себе задницу, Стивен разозлился, разломал все это и устроил костер.

Не слишком по-взрослому, зато отличный повод для вечеринки.

Дева-Гот подволокла свой шезлонг поближе к моему.

– Вы двое такие милые, – как всегда, напрямую заявила она.

– Ты тоже дико милая, – сказала я, дергая ее за длинную косичку, как у Венсдей Адамс.

Дева-Гот закатила глаза, но я видела, что она готова улыбнуться.

– Он всегда такой милый, да? – спросила она, глядя, как ребята налаживают инструменты.

– М-м-м-м-хм-м-м, – мечтательно промычала я. – Всегда.

– Боже мой, так это первый раз, что вы с ним вдвоем накатили?