Рокировка по длинному пути

Я только раздраженно отмахнулся и вернулся к разговору с Луной, и попытался отвлечь от чтения Гермиону, пододвинув к ней поближе ее любимые эклеры, пока Гарри все Джинни объяснял.

Остаток дороги прошел спокойно. Слухи быстро распространились, и нас почти никто не беспокоил, а если и заглядывал, то тут же захлопывал дверь под многообещающем взглядом Джинни — ее летучемышиный сглаз вошел в историю Хогвартса.

Луна, развлекаясь, загадывала Гарри привычные загадки ее факультета, все пытались ему помочь разгадать, потешаясь над очередной версией. Даже Гермиона невольно втянулась в игру и, что интересно, даже смогла отгадать несколько. Недаром шляпа ей Рейвенкло предлагала. Потом Гарри обсуждал с Джинни предстоящие игры и стратегии, Гермиона вернулась к очередной книге, а мы с Луной негромко болтали, переплетя под столом пальцы, если нас не отвлекали зашедшие поздороваться приятели.

* * *

Леди Шафик оказалась высокой статной женщиной с пронзительным взглядом и живо напомнила мне Августу Лонгботтом. Хоть Шафик было под девяносто, но назвать ее пожилой женщиной язык не поворачивался.

Несмотря на светлые глаза и волосы, в ней неуловимо чувствовались восточные корни. Был у меня когда-то приятель — голубоглазый светлокожий блондин, вылитый славянин, а по национальности — крымский татарин. Помню, мы все очень удивились, когда узнали. Просто мы всегда полагали, что татары все как один темноволосые и темноглазые. Хотя мне, в принципе, всё равно, просто я, слушая ее лаконичную и четкую приветственную речь, в который раз задумался, как мало знаю о магическом мире. Почему, например, род с подобной фамилией в магическом мире считается чистокровным, когда для англичан любой пришлый всегда ниже домашнего питомца? Тот же Кингсли, к примеру? Может, его предки до сих пор в Африке коз пасут, а тут он чистокровный. Или всё зависит от того, сколько поколений на территории магической Британии прожил?

Пожалуй, этот год оказался самым спокойным. Особенно для меня. Времени личного много появилось, и не доставал никто — мы же семикурсники теперь — выше нас только небо. Так что все технические вопросы отпадали еще на уровне Грейнджер и Макмиллана, а я только редкие проблемы решал, типа дуэлей и стычек старшекурсников в коридорах, разборок старост друг с другом и споров насчет снятых баллов. И, конечно, перед начальством отчитывался раз в неделю. А за факультетом теперь наша сладкая парочка бдила. Лаванда нашего добряка Невилла подпинывала при случае. Этим летом они обручились и теперь настойчиво таскали мне гостинцы каждый раз, как им присылали посылки из дома, а Невилл, смущенно переминаясь с ноги на ногу, попросил стать у него шафером на свадьбе следующей осенью. Я удивился, но согласился.

Малфой, озабоченный своими делами, после нашего последнего разговора от меня шарахался. Хотя я как лучше хотел.

Заметил, что он в этом году непривычно притих. Не то чтобы мне недоставало наших разборок, но вид у него был усталый, хмурый и нервный. Видать, летом с Лордом своим познакомился, а меня до сих пор стопорило, когда я его потустороннюю рожу вспоминал. Пожалел пацана.

— Эм… Малфой. Мы, конечно, с тобой не друзья, но если что понадобится, ты обращайся, — как-то после обсуждения деловых вопросов решился я. — Ты знаешь, я не трепло и всегда помогу чем смогу.

— Какое благородство, — с издевкой протянул Драко и удивленно выгнул бровь, продолжая, после некоторой заминки, складывать свитки. — С чего ты решил, Уизел, что мне это будет интересно? Мне не нужна помощь, особенно от предателя крови. И вообще не нужна, понял, — презрительно выплюнул он.

— Как знаешь, — пожал плечами я. — Просто, ну… ты же пытался помочь Гарри, — осторожно ввернул я, а Драко поднял на меня растерянный взгляд и замер. — Ну тогда, на втором курсе — Добби. Вот я и подумал…

— Заткнись! — перебил меня Малфой и вскочил, тяжело дыша, — не неси чушь, Уизли. Я не знаю никакого Добби!

— Да что ты? — обозлился я и тоже вскочил, угрожающе прищурившись. — Я проверил, Малфой. Это точно был твой личный домовик. В ином случае его бы защита не пропустила на территорию замка.

Остатки красок с лица Малфоя исчезли. Он пошатнулся и рухнул обратно в кресло, стиснув подлокотники до белых костяшек. Это меня отрезвило.

— Да ладно, ладно. Не знаешь, и не надо. Обещаю, что твой папочка ничего не узнает, — не сдержался и с издевкой добавил я. — Могу обет дать, если сомневаешься.

И, не дождавшись его ответа, вышел. Всю дорогу матерясь про себя. Вот ведь придурок — зачем полез…

Вот после этого самого разговора Малфой от меня и шарахался. А я, наоборот, выкинул его из головы: не хочет — не надо. И сосредоточился на себе.