Роковая любовь

— Кажется, я понял. Вы знаете, у меня есть на примете одна девушка. Она в Управск недавно переехала. Ее тут почти не знают. Очень симпатичная.

— А вот как раз насчет симпатичной — это совершенно необязательно…

— Как скажете. Будем смотреть.

История с девушкой показалась Форсу перспективной. Может закрутиться неплохая интрижка. Нужно будет поработать в этом направлении.

А сейчас — в бой. Впереди — отчетный разговор с Астаховым. Рассказывая о том, что было в отсутствие Николая Андреича, Форс чувствовал себя, как адвокат на суде присяжных. Что-то раздувал, приукрашивал. Например, менеджерскую неопытность Максима, коварство и агрессивность Зарецкого. А что-то, напротив, сглаживал. Скажем, историю с бульдозерным наездом на кладбище. Итог оказался неожиданным. Астахов взорвался:

— Это кощунство — бульдозером по могилам!

— Прошу прощения, Николай Андреевич, но вы же сами хотели застроить кладбище?

— Но я же ведь не знал, что эта земля — кладбище. И к тому же — не заброшенное.

— Николай Андреевич, это лирика. В бизнесе все средства хороши. К тому же, что уж особенного случилось? В экономике нет прошлого. Есть только настоящее и будущее. Сейчас нужно забыть о моральной стороне дела и планировать дальнейшие действия…

— Я боюсь, Леонид, что у нас с тобой разные взгляды на ведение бизнеса.

— Должен ли я понимать это так, что вы больше не нуждаетесь в моих услугах?

— Там будет видно. А пока попрошу тебя в мои отношения с Зарецким не вмешиваться.

— Как знаете, Николай Андреевич. Хороший юрист в наше время работу не ищет. Она его сама находит. К тому же, у меня есть доля в вашем бизнесе. Так что я не прощаюсь.

* * *

А Тамара, довольная тем, как продуктивно поговорила с Форсом, с ходу принялась обрабатывать сына:

— Антоша, пока папа с Форсом разговаривает, зайди ко мне, — плотно притворила дверь и продолжила: — Сынок, а почему ты так нервничаешь?

— Как это «почему»? Ты можешь себе представить, что будет, если Форс расскажет отцу, что это была моя идея — громить кладбище бульдозером?

— Не думаю, сынок… это не в его интересах.

— Почему?

— Видишь ли… Не всегда виноват тот, кто что-то натворил. В бизнесе не меньше, а то и больше виноват тот, кто недосмотрел.

Антон задумался. Действительно, в маминых словах что-то есть…

— Даже если Форс скажет, что это была твоя идея, ты должен сказать отцу, что хотел ему помочь. Разве не так?

— Правильно, так оно и было… Я думал, что снесу это заброшенное кладбище, и никаких проблем…

— Вот только говорить это отцу нужно в самом крайнем случае. Атак, вообще-то, отец оставил вместо себя Максима.

— Но Максим-то здесь ни при чем…

— При чем! Также, как и Форс! Ответственность за все, что произошло, пока не было отца, лежит на них. А тебе, уезжая, Астахов велел кофе разносить. По поводу кофе у кого-то к кому-то какие-то претензии есть? Нету!

— Но Макс даже не был в курсе того, что я взял этот чертов бульдозер.

— Тем хуже для него. Значит, он плохо работает, если не знает, что происходит на вверенном ему производстве… А если знал, почему не остановил? Антоша, я же не говорю, что ты совсем ни в чем не виноват! Нет! Только не надо брать чужую, понимаешь, чужую, ответственность на себя.

— Да, мама, конечно, — сказал Антон, подтверждая свою малую вину, а еще больше — ее требование не брать на себя вину чужую — большую.

И тут секретарша позвала Антона к отцу.

Астахов был подчеркнуто спокоен и хладнокровен:

— Проходи, сынок, садись. Я слушаю тебя.

— Ты это о чем?

— Не валяй дурака, ты прекрасно знаешь, о чем. Я хочу знать всю правду про кладбище. Чья это была идея — послать на кладбище бульдозер?

Вот елки-палки, мама так хорошо все рассказывала. А отец спросил обо всем так грубо, так прямо!.. Чья идея? Как же ответить?

— Форса… — подсказал отец, — идея?

Антон задумался — можно, конечно, сказать, что и Форса. Ведь Антон в разговоре с ним намекал на свой сюрприз. И деньги дал тоже Леонид Вячеславович. Только с Форсом лучше не связываться. Он со своим юридическим иезуитством так все вывернет…

Антон отрицательно покачал головой.

— Значит, твоя или Максима. Я хочу знать, чья?

Антон промолчал. Пауза затянулась.

— Твоя или Максима?

Глава 29

Сразу от Максима Света поехала к Кармелите. А про себя подумала: «Сегодня я мать Тереза, только по больным разъезжаю». Подружка кровать уже покинула, расхаживала по комнате:

— Привет! Ну что, была у Максима? Ну как, ему уже лучше?

— Все хорошо, идет на поправку. Слушай, он знает, что это ты спасла ему жизнь.

— Зачем ты ему сказала?

— Ты чего?! Я молчала. Он сам догадался. Точнее, почувствовал. Красиво так сказал: «Я, — говорит, — просто чувствовал, что она все время где-то рядом».

— Что, правда?!

— Угу. А потом сказал, что хочет тебя видеть.

— Я не пойду.

— Ну здрасьте, приехали. Знаешь, как он здорово сказал! Я его спрашиваю: «Зачем?» А он говорит: «Да так. Просто хотел поблагодарить за то, что она мне всего-навсего жизнь спасла».

— Ладно, — сказала Кармелита. — Не знаю, о чем вы там говорили, но ехать надо.

Собрались быстро, осталось только убедить Рубину, что внучка абсолютно здорова.