Роковая наследственность

– Уж ты мне поверь, всё ж хорошо было. И с дочерьми нашими она подружилась, и мы с женой её как родную полюбили. И одета была и обута, и подарками одарена. А тут, на две недели отбыли мы в поместье родственников навестить, возвращаемся, а у нас в доме женихов её немерено. Ну как ты думаешь, разве ж хорошо это? Где стыд? Где гордость девичья? – на одном дыхании выпалил купец и прищурившись стал ожидать реакции Степана.

– Ишь ты-ы-ы… Вон оно как, м-м-да-а-а.…, – поглаживая бороду глядя в пол, пробурчал Степан, притворившись не на шутку озадаченным. – Каков улов у Катеньки то был, х-мм… И господа энти, поди все как на подбор были родовиты да богаты? Ах она ж бесстыдница, что удумала, в отсутствии хозяев мужиков принимать! Так ли я понял?

– Ну да, ну да. Так всё и было, – не чувствуя подвоха затараторил осмелевший купец.

– Да ты Матвей Егорыч в уме ли? – вдруг неистово закричал Степан, сбросив с себя прежнюю маску. – Не смей порочить мою дочь! Слышишь, не смей! Аль у тебя доказательства какие имеются о непристойном её поведении? Ты что ж, думал я тебе вот так на слово и поверю? Вот ежели ты сейчас же перед образом побожишься что не врёшь, да поклянёшься здоровьем близких своих, тогда поверю. Ну! Отвечай, готов это сделать?

От растерянности и страха у Матвея подкосились ноги и пошатнувшись он чуть не повалил пальму, стоявшую за его спиной. Буквально в последний момент обняв её за ствол, он успел сесть на огромный горшок, в котором она росла. Картина, представшая глазам Степана, в которой Матвей выглядел ужасно нелепо, не могла не рассмешить его.

– Ты прям как медведь. Слезай ужо, ваше неуклюжество! – сказал он сквозь смех, подавая Матвею руку.

Слезая с горшка, купец сухо поблагодарил Степана, а затем, для продолжения разговора предложил подняться в его кабинет, на что услышал категорический отказ.

– Нечего рассиживаться, здесь договорим. И поторопись, у меня времени в обрез.

Чувство вины и желание искупить хотя бы её малость, всё-таки перевесили страх, и Матвей решился-таки рассказать, что произошло в его доме в тот злополучный день.

– Ну прости ты меня, прости дурака старого! – заканючил Матвей. – Не поверишь, но дочь твоя такой красавицей стала, глаз не отвести! У нас балы да приёмы, всё пытались дочерям нашим женихов благородных сыскать. Они вроде бы и есть, а на деле и нет никого. Так вот, в конце лета это случилось. Уезжали мы всей семьёй на две недели в поместье родственников навестить. Возвращаемся, и в тот же день к вечеру заявляется к нам человек пять-шесть господ мужского пола. Обрадовались мы, подумали, что у наших дочур наконец-то женихи объявились. Видать соскучились, да тотчас по нашему приезду и заявились. И ведь никакой другой мысли окромя этой в голову не пришло. На самом же деле все эти господа желали только Катю. Уж такие распрекрасные слова они находили, описывая свои к ней чувства. Я был удивлён, но поверь, по-доброму. Думал, вот мол повезло девчонке. Даже интересно стало, кого из них она сама то предпочтёт?

А Оля моя почему-то вдруг озлобилась и приказала всем этим господам покинуть наш дом. Я и сообразить ничего не успел. Ну а потом, объясняя мне свой поступок, для полной убедительности наговорила на Катю разных гадостей. Мол «в тихом омуте черти водятся», что она дескать не так проста, как кажется, что позорит нашу семью, и много ещё чего. Разругались мы с ней тогда, сильно разругались, не поверил я ей, но сомнение в сердце всё ж закралось. Не по себе как-то стало, пошёл и напился. А далее, хоть убей, ничего не помню. Только на утро обнаружилось, что Кати в доме нет.

Говорить о том, что он проснулся в Катиной комнате на её кровати, купец не стал. Этого бы Степан точно не понял, а Матвей в оправдание и объясниться бы не смог, так как действительно ничего не помнил.

– Ну вот это ужо поближе к правде будет. Соседи говорили, будто на дочерей ваших охотников нет, вот вы и взбесились. Завидно вам стало, что господа пришли красавицу служанку сватать, а не тютёх ваших. А ты то каков! Взял да напился. Эх ты-ы-ы… Ничему то тебя жизнь не учит.

Не смея возразить, Матвей молчал.

А Степан, почувствовав за собой силу, всё же решил кое-что выяснить.

– Говоришь твоя Ольга Алексеевна на мою Катю гадостей наговорила? А ну, зови её сюда, поговорить с ней желаю! – настойчиво заявил он.

– Прошу тебя, не надо! – схватив Степана за руку просил Матвей. – Нельзя ей волноваться, беременна она у меня. Ты что ж, не заметил, что ли?

– Нет, не заметил. Подумал, уж больно она раздобрела да округлилась, а что беременна, в голову не пришло.

– Пойми, не девочка уж она, боюсь за неё. Ведь я тогда, как разобрался, что да к чему, так взбучку ей не малую устроил. Первый раз в жизни накричал на неё. А она со страху побледнела да в обморок, хлобысь. Испугался я, послал за доктором. Оказалось, беременна она. Потом самому пришлось у неё прощение вымаливать.

– Ах вон оно что. Помню, помню. Любишь её, так что слова поперёк сказать не смеешь. А теперича надеешься, что наконец-то сына тебе родит?