Роковая Роксана

- Что?! – вскинулась мама, хотя он ни в чём её не обвинял. – Я всего лишь вернулась за биноклем! Зато граф будет завтра у нас в гостях. Надо купить телятины, чтобы сделать отбивные, и заказать эклеры у кондитера. Как вы думаете, девочки, эклеры – достаточно изысканно для ужина? Или лучше заказать масляные пирожные? Что понравиться графу больше? Мужчины, обычно, любят что-то посерьёзнее, но эклеры – это так изящно, почти по-столичному…

- Мама, - только и произнесла я.

У меня не было сил даже на упрёки, а не то что думать, что понравится графу Бранчефорте. Стелла промолчала, а отчим еле заметно покривил губы – то ли улыбнулся, то ли поморщился.

- Тогда пирожные, - сказала мама, сразу поубавив энтузиазма. – Я люблю их больше, чем эклеры.

Ей никто не ответил, и она обижено замолчала.

До самого дома никто из нас не проронил ни слова. Возле нашего крыльца карета безошибочно остановилась, и я вдруг вспомнила, что ни граф, ни кто-то из нас не называл кучеру адреса. Пока отчим благодарил кучера, передав две серебряных монеты, я убедилась, что кучер у графа был не местный – такой же столичный хлюст в бархатной куртке и начищенных до блеска высоких сапогах.

Мы зашли в дом, и мама тут же умчалась в кухню – давать слугам указания насчёт завтрашнего ужина, а я и Стелла ушли к себе в комнату. Говорить по-прежнему не хотелось, и, избавившись от вечерних нарядов, и умывшись, съев вместо ужина по куску ромового торта и выпив по две чашки ромашкового чая, Стелла залезла с ногами в постель, углубившись в чтение очередного романа в потрёпанной обложке, а я села к столу, заточив перья и открыв чернильницу.

Чай и купание придали сил и освежили, и теперь я готова была стать господином Ронбери и поведать Солимару последние сплетни высшего света.

- Пишешь письмо? – спросила Стелла, робко посмотрев на меня поверх книги. – Кому?

Обычно болтушка, теперь сестра была сама скромность и деликатность. Я была благодарна ей за это, мне совсем не хотелось обсуждать с кем-то события, что произошли в театре, но и раскрывать свои секреты не собиралась.

- Нет, не письмо. Дневник, - я показала Стелле альбом, который как-то купила на благотворительном базаре.

В этом альбоме были заполнены несколько страниц, и время от времени я добавляла в него новые записи, но он служил мне лишь прикрытием - так я объясняла, почему всё время что-то пишу. Любая уважающая себя девица вела дневник, и в этом не было ничего удивительного.

Стелла тут же прекратила расспросы, кивнула с пониманием и зашелестела страницами книги, а я принялась за статью, в которой описывала события, которые произошли сегодня в театре.

Я не любила писать о себе, но это было необходимо.

Было бы странно, если бы господин Ронбери по каким-то причинам обходил мою особу вниманием, и вдвойне странно, если бы ничего не написал об инциденте в опере. И ещё мне нужно было быть очень осторожной, чтобы не написать слишком много – иначе сразу станет понятно, что свои сведения этот пронырливый господин получил от кого-то, кто присутствовал в ложе. Или был тем, кто там находился.

Первым делом я зарисовала, кто где стоял, когда произошёл скандал в королевской ложе, а потом приступила к диалогам, стараясь вспомнить дословно – кто что говорил, и что могли слышать полицейские, работники театра или… что не могли слышать.

Работа так меня увлекла, что я совсем потеряла счёт времени, и когда оторвалась от своих записок, обнаружила, что Стелла сладко спит, уронив книгу. Я потянулась, разминая затекшую спину, передвинула свечу, чтобы свет не мешал сестре, поднялась из-за стола, переложила книгу на стол и укрыла Стеллу покрывалом. Она вздохнула, смешно причмокнула губами и блаженно вытянулась, уткнувшись носом в подушку.

Некоторое время я смотрела на спящую сестру. Она была хороша, как ангел. Светлые волосы рассыпались по подушке, лицо такое безмятежно-невинное… Тоже вздохнув, я отошла от кровати к шкафу, где висело зеркало в человеческий рост, и посмотрела на себя.

Зеркало отразило женщину с белой, словно фарфор, кожей, с гривой чёрных блестящих волос и пристальным, немного мрачным, взглядом.

Паучиха… Демон… Сирена…

Правда, господин Эверетт сравнивал меня и с ангелом, но вряд ли имел в виду светлого ангела…

Не выдержав, я отвернулась.

Слишком ярко и мрачно. Ничего удивительного, что люди сочиняют всякие небылицы. И ничего удивительного, что граф Бранчефорте…

Я не успела додумать мысль, потому что в дверь тихо постучали. Открыв, я увидела отчима, державшего в руке свечу. Он до сих пор не снял выходного камзола, и даже не выложил часы из нагрудного кармана – цепь всё так же висела.

- Стелла уснула? – спросил отчим вполголоса.

- Да, - кивнула я.

- Как… как ты? – было видно, что слова давались ему с трудом, и смотрел он куда угодно, только не на меня.

- Если ты о том, что устроили родственники Эмиля, то всё хорошо, не беспокойся, - сказала я как можно бодрее. - Это должно было произойти, я уже морально готовилась…

- Они там такой ереси наговорили, - отчим поджал губы. - Глупые клуши.