Роковая тайна сестер Бронте

Сначала отсутствие учениц несказанно огорчало сестер, ибо оно означало полный провал их славной затеи. Но по прошествии нескольких месяцев пасторские дочери смогли убедиться вполне, что их жилище совершенно непригодно для того, чтобы держать в нем молоденьких пансионерок. Причиной тому стал их любезный братец Патрик Брэнуэлл.

…После неудачной реализации тщеславного намерения вступить в тесные ряды студентов Королевской Академии Художеств юноша предпринял не более успешную попытку громогласно заявить о себе на поприще литературы, по примеру старшей сестры постаравшись заручиться поддержкой авторитета. С этой целью начинающий литератор послал известному в те годы поэту-озернику Уильяму Вордсворту весьма вызывающее и безрассудное письмо, ответом на каковое было, разумеется, вполне красноречивое молчание.

Уверившись в крушении своих иллюзий, Патрик Брэнуэлл Бронте некоторое время довольствовался случайными грошами, изредка перепадавшими ему в качестве вознаграждения за стихи, которые он, следуя традиционному графику свободного художника, сочинял для местного журнала «Leeds Mercury». Всю свою выручку молодой человек тут же просаживал за стойкой трактира гостиницы «Черный Бык», где он проводил все свободное время в обществе весьма сомнительных господ. Пасторский сын всякий раз зычным голосом требовал пинту своего любимого йоркширского эля, тотчас после разлива выбрасывающего на поверхность густую белую пену, осушал кружку одним глотком и немедленно просил чего-нибудь покрепче.

При таком образе жизни деньги, вырученные за ловкое стихоплетство, бесследно испарялись за один вечер, и, в конце концов, романтически настроенному «свободному художнику» неизбежно пришлось искать более прочного заработка.

Сначала он занял место помощника учителя в одной из ветхих провинциальных школ, но очень скоро был принужден просить отставки, не выдержав насмешек задиристых мальчишек над своим маленьким ростом. Пасторский сын возвратился в Гаворт, располагая средствами, ничуть не превышающими тех, с какими он некогда покидал этот город.

Спустя какое-то время молодой человек отправился в Бредфорд в надежде зарабатывать себе на хлеб в качестве портретиста и даже имел на этом поприще определенный успех. Но это продолжалось недолго. Поразительная расточительность юноши неизмеримо превышала его доходы. Патрик Брэнуэлл Бронте внезапно покинул Бредфорд, оставив за собой кучу долгов. На какой-то период ему пришлось затаиться в захолустной провинции, спасаясь от преследования полиции и кредиторов, а затем несчастный скиталец вновь возвратился в гавортский пасторат — единственное надежное пристанище всех славных отпрысков многострадального рода Бронте.

Следующим пунктом назначения горемычного Патрика Брэнуэлла было место начальника железнодорожной станции в Ладденден-Футте.

Это была только что открытая железнодорожная линия, а само помещение станции, где работал Патрик Брэнуэлл, представляло собой нечто вроде сторожевой будки на отшибе от всякого населения. Единственными, кто мог составить здесь общество пасторскому сыну, были несколько тупоголовых недоучек-фабрикантов, непригодных даже для поддержания элементарной беседы.

Понятное дело, что месяц-другой пребывания в подобном положении могли не только свести с ума даже наделенного сверхъестественным самообладанием и самым крепким сложением здоровяка, но и привести к совершеннейшему осатанению.

Известно, чем заглушал свою постоянную неудовлетворенность беспечный пасторский сын: он крепко напивался и, ничуть не заботясь о ведении станционных дел, поручал их своим помощникам и служителям. Неудивительно поэтому, что спустя короткое время в станционных книгах обнаружились недочеты и, хотя сам Патрик Брэнуэлл не был прямо обвинен в воровстве, его позорная отставка оказалась неизбежной. Заклейменному дурной славой блудному сыну не оставалось ничего иного, кроме как неоднократно проторенной тропою вернуться в неизменно приветливый многострадальный отчий дом.

…Итак, юноша снова оказался в лоне семьи, в своей привычной среде, и без зазрения совести бросал на ветер деньги сестер, добытые потом и кровью. Собственных средств у него уже не было, так как к тому времени он окончательно разуверился в своей пригодности к какому-нибудь делу и, недолго думая, забросил сочинительство стихов, приносящих случайные грошовые доходы от редакции журнала «Leeds Mercury».

Пасторский сын вернулся к своему прежнему разгульному образу жизни. Каждый божий день неизменно проводил он за стойкой «Черного Быка», напиваясь до полного одурения, невзирая на то, что его скверные привычки, а также вредная работа на железнодорожной станции подточили его здоровье настолько, что грубые излишества, которые он столь охотно себе позволял, могли убить его в любой момент.