Роковая тайна сестер Бронте

— Ты оказала мне большую услугу, — заверила ее Шарлотта, — так что не раскаивайся, Полли. («Полли» — так Шарлотта ласково называла Мэри Тейлор).

И девушки в знак примирения пожали друг другу руки.

И вот однажды, морозным январским вечером, когда славные пасторские дочери собрались в гостиной возле пылавшего камина и повели оживленную беседу, касательную характерных особенностей литературных персонажей, Шарлотта, как бы между прочим, заметила:

— Интересно было бы узнать: почему традиционные героини романов так нечеловечески прекрасны?

— Но ведь иначе читателя не привлечешь! — в один голос возразили сестры.

— Вы ошибаетесь, — тихо, но твердо ответила Шарлотта. — Хотите, моя героиня будет некрасивой внешне, но по-человечески настолько интересной, достойной и привлекательной, что ее полюбят?

…Да, да, — возбужденно шептала Шарлотта, удобно устраиваясь в кровати и пряча замерзшие ноги под одеяло, — я создам такую героиню — создам во что бы то ни стало! Это будет моя Джейн, — пасторская дочь тщательно закуталась в пуховое одеяло и блаженно откинула голову на подушку, — Фрэнсис Энри? — Она вспомнила героиню своего романа «Учитель», недавно прибывшего из невероятного путешествия по всевозможным лондонским издательствам, и тотчас снова пустившегося в путь в поисках счастья, — Неплохо, совсем неплохо! Но Фрэнсис — это всего лишь эскиз — своего рода предварительный восковой слепок для того яркого, неповторимого образа, который ныне терзает мое воображение и отчаянно просится на свет. Это моя славная маленькая Джейн! Она — моя Бездонность. Она — моя Тайна. Интересная, достойная и привлекательная героиня! Именно такой станет моя Джейн Эйр!

«А каким будет герой романа? Тот таинственный господин, который полюбит мою Джейн и который станет ее единственным желанным избранником?» — продолжала свои вдохновенные размышления Шарлотта, поворачиваясь на другой бок. Ответ явился мгновенно, словно начертанный огненными буквами, внезапно вспыхнувшими во мраке ночи:

«У мистера Рочестера[58] вдумчивая натура и глубоко чувствующее сердце. Он не эгоистичен и не предается порокам. Он дурно воспитан, поддается заблуждениям и ошибается, когда ошибается из-за опрометчивости и неопытности. Некоторое время он ведет тот образ жизни, какой свойственен большинству мужчин, но он несравненно лучше многих из них, а потому такая пошлая жизнь ему не нравится, он не находит в ней счастья. Опыт для него — суровый учитель, но у него достаточно благоразумия, чтобы почерпнуть мудрость из этих уроков. С годами он становится лучше, пена юношеских промахов уносится временем, а все истинно хорошее в нем остается. Его натура как хорошее вино, которое с годами не становится кислым, но приобретает мягкость»[59].

«Вот самая верная характеристика героя, которого мне предстоит воплотить в своем романе! — заключила Шарлотта, — Я, несомненно, наделю его блистательным остроумием, — произнесла она вслух с лукавой улыбкой, — А вот что касается нравственного облика… Что ж, в этом смысле мой мистер Рочестер, я полагаю, будет диаметральной противоположностью своему именитому тезке[60]! Но главное — он будет, безусловно, достойным той великой Любви, которой одарит его несравненная Джейн Эйр!»

…Работа над «Джейн Эйр» шла полным ходом, когда по возвращении в Гаворт Шарлотта, разобрав прибывшую почту, обнаружила конверт, адресованный на имя мисс Бронте «для мистера Каррера Белла» (как условилась Шарлотта с корреспондентами издательских фирм, к которым она обращалась). Стоящая внизу конверта ровная каллиграфическая подпись: «от господ Элдера и Смита» подтвердила догадку. Последнее из солидных лондонских издательств, получивших бандероль с рукописью «Учителя». Последняя надежда Шарлотты Бронте увидеть свой первый роман в печати…

С тайным волнением в сердце Шарлотта вскрыла конверт.