Роковая тайна сестер Бронте

— Вот как? — изумилась Шарлотта, — Но каким образом?

— Этому сложно дать объяснение, — задумчиво ответил ее отец, — Полагаю, правильнее всего будет сказать, что сама Природа стала моим главным союзником. Я всегда верил, что силы Природы, подчиняясь законам Вселенной, несут в себе некую тайную информацию и в определенные моменты жизни человека посылают ему свои условные знаки. Я бы назвал их предвечными пророческими импульсами, устремленными в будущее. Помнится, ты и сама размышляла на эту тему в своей «Джейн Эйр», поэтому, надеюсь, ты понимаешь, о чем идет речь.

— Я писала о предзнаменованиях, ниспосланных нам Природой, не только в «Джейн Эйр», но и в своем последнем, недавно завершенном романе «Городок», — ответила Шарлотта, и в ее воспаленном мозгу отчетливо вспыхнули страшные, точно пронизанные беспощадным духом самого Сатаны слова: «Знак будущей жизни нам дается. Кровью и огнем, когда надобно, начертан бывает этот знак. В крови и огне мы его постигаем. Кровью и огнем окрашивается наш опыт». Что это? Обычное совпадение или же сила тайного предчувствия? Как знать?

— Как-то раз мне приснился странный сон, — продолжал достопочтенный Патрик Бронте, — Это случилось довольно давно, после смерти двух твоих старших сестер Марии и Элизабет. Тогда я находился на одре болезни и, правду сказать, уже и не надеялся, что когда-нибудь поднимусь с постели.

В ту роковую ночь сознание мое зыбко балансировало, а невидимой грани между жизнью и смертью. Я убежден, что это было именно так, потому что сквозь недра сгущавшегося с каждым мгновением устрашающего мрака я вдруг отчетливо услышал глас Господень и увидел чудесного Ангела.

Этот пречистый блаженный дух спустился ко мне с Небес, сложил свои восхитительные, отливавшие золотистым сиянием, белоснежные крылья и стал терпеливо ждать, подставив мне свою превосходную изящную спину. Я понял, что этот Ангел явился с Небес не случайно: он приглашает меня совершить какое-то путешествие. Я взобрался ему на спину, он расправил свои могучие крылья, и мы полетели.

Патрик Бронте внезапно смолк, устремив завороженный взор в непостижимую даль.

— Что же было дальше, отец? — робко спросила Шарлотта, в голосе которой ощущалось тревожное беспокойство.

Пастор очнулся от охватившего его оцепенения и леденящим душу потусторонним голосом продолжал:

— Полет продолжался довольно долго, и в тот момент, когда мне начало казаться, что это таинственное путешествие растянется в вечность, Ангел мгновенно сложил крылья и стал спускаться вниз. Я оказался на холодной гранитной плите, одной из множества точь-в-точь таких же одинаковых плит, отделенных друг от друга и омываемых со всех сторон бурными водами неведомого моря или океана.

На всех прочих плитах также расположились люди — но одному человеку на каждой. Я пригляделся получше, и меня охватил ледяной озноб: здесь, на этих омываемых со всех сторон холодными волнами и овеваемых всеми ветрами миниатюрных каменных островках, были все благословенные члены моей семьи. И — что отчаянно тревожит меня до сих пор — мне довелось увидеть тогда каждого из своих родных именно в ту пору, которая отмечала последнюю фазу их земной жизни — как оно и случилось на самом деле. Здесь была твоя славная матушка, точь-в-точь такая же нежная и смиренная, как в час своей печальной кончины, а также все твои сестры и брат. Мария и Элизабет — старшие мои девочки — были юны и прекрасны, как маленькие ангелочки. Патрик Брэнуэлл достиг уже зрелых лет, так же, как и твои любимые сестры — Эмили и Энн.

Преподобный Патрик Бронте неожиданно прервал свое мрачное повествование и устремил печальный, исполненный бесконечной нежности взор на Шарлотту. Он глядел на нее долго и пристально, словно изучая каждую черту ее уставшего, грустного лица, каждый жест, каждое движение.

— В чем дело, дорогой отец? — озабоченно спросила его дочь.

— И ты, детка… — потрясенно произнес пастор, — Ты тоже была там, в том чудовищном месте, на одной из тех вздымавшихся из безрассудной водной стихии гранитных плит. Я застал тебя там, моя ненаглядная Шарлотта, такой же строгой и степенной, какой вижу тебя теперь. Да… да… — убежденно продолжал он, — Тот же мягкий гордый профиль… Те же бездонные, исполненные вселенской печали глаза… Да… я уверен… это была ты — точно такая же, как теперь…

— Продолжайте, отец, — сказала Шарлотта, с величайшим трудом обуздав свой страх. — Кого еще вы увидели в том проклятом Богом месте?