Роковая тайна сестер Бронте

— Насчет дочери ты права, — ответила миледи, — Я не могу забыть о ней и, возможно, когда-нибудь заберу ее из Хитернлин-Холла, чтобы больше никогда с нею не разлучаться. Что же касается остальных моих родственников, о которых ты, дорогая Шарлотта, давеча упомянула, то я, как ты уже, верно, поняла, отреклась от них. Линдлей Лонгсборн-Моорлэнд и Эдгар Хитернлин разбили мою жизнь и стали мне совершенно чужими. Они словно бельма на моих глазах. И теперь я признаю лишь одну ветвь своей родии — материнскую. По крайней мере, благодаря наличию этой родни я получила возможность воспользоваться фамилией, которая не вызывает во мне того бурного шквала негодования и отвращения, какой неизменно подымается в моей душе от одного лишь упоминания в моем присутствии фамилий Лонгсборн, Моорлэнд и Хитернлин.

— Мак-Клори? — спросила Шарлотта с особым нежным трепетом. — Ты имеешь в виду фамилию Мак-Клори, Кэти?

— Именно Мак-Клори, дорогая, — подтвердила леди Кэтрин, — Ты же слышала, что теперь я представляюсь исключительно под этой фамилией.

— Это была фамилия твоей матери, не так ли, милая Кэтрин?

— Совершенно верно. Мак-Клори — девичья фамилия моей матери, а также всей моей родни по материнской линии.

Дочь пастора молчала. Ее воспаленный мозг немедленно принялся перерабатывать только что полученную информацию и сопоставлять факты. Мать леди Кэтрин имела ирландские корни — об этом Шарлотта знала еще с далекой коуэн-бриджской поры. Но лишь сегодня за обедом, когда миледи представилась под фамилией Мак-Клори, пасторская дочь впервые насторожилась. Слишком невероятным казалось ей подобное совпадение новоявленной фамилии герцогини с фамилией ее собственных ирландских родственников. И если за обедом у пасторской дочери лишь блеснула дерзкая догадка относительно причины этого странного совпадения, то теперь это мимолетное озарение постепенно превращалось в непреложную уверенность. И все же Шарлотта не могла успокоиться, пока не получила конкретного подтверждения своей смелой мысли со слов самой миледи. А потому пасторская дочь стала засыпать свою знатную подругу настойчивыми вопросами.

— Скажи, дорогая Кэти, твоя мать до замужества жила в Ирландии? — был ее первый вопрос.

— Насколько мне известно — да, — ответила миледи.

— А что ты знаешь о ее родне? — продолжала свой пристрастный допрос Шарлотта.

— Боюсь, что я располагаю достаточно скудными сведениями о родственниках моей матери, — печально отозвалась герцогиня, — Кажется, ее семья проживала где-то в этих краях, недалеко от Банбриджа. Мой покойный отец рассказал мне когда-то, что Мак-Клори изначально слыли людьми среднего достатка, но потом их финансовое положение изменилось к лучшему. Мой дед, отец моей матери, ухитрился разбогатеть на каком-то коммерческом предприятии. По-видимому, Мак-Клори очень дорожили нажитым их трудом благосостоянием. Должно быть, по этой причине они и отвернулись от моей матери, когда она тайно обручилась со священником и уехала с ним жить в английскую провинцию. Но, полагаю, их вполне можно извинить, ибо они руководствовались благими побуждениями и желали моей матери только счастья. В конце концов, ведь моя ирландская родня не имела ни малейшего понятия об истинном положении моего отца, об его знатном роде и о законном пэрском титуле.

Шарлотта немного помолчала, все больше и больше утверждаясь в подлинности своей догадки, и наконец решилась задать леди Кэтрин главный, исчерпывающе разъясняющий суть дела вопрос.

— Кэти, — с необыкновенной нежностью начала пасторская дочь, — скажи мне только одно: как звали твоего ирландского деда, отца твоей матери?

— Его звали Патриком, — просто ответила миледи. — Мой отец упоминал, что в округе, где жили представители почтенного рода Мак-Клори, моего деда еще с юных лет по неведомой причине прозвали «Красным Падди»… А в чем, собственно, дело, дорогая Шарлотта? Почему ты так настойчиво расспрашиваешь меня о родне моей матери?

Пасторская дочь долго глядела на леди Кэтрин завороженным взором, исполненным бесконечною теплотою.

Она уже не была особо удивлена открытию, неоспоримо подтвержденному последним ответом герцогини, ибо догадывалась о его судьбоносном для них обеих значении заранее. И тем не менее она была до такой степени взволнована услышанным, что на какое-то время утратила дар речи.

— Да что с тобой, моя милая? — озабоченно спросила леди Кэтрин.

Этот вопрос привел Шарлотту в чувства. Она судорожно сглотнула набежавшие слезы и пояснила:

— Я так разволновалась всего-навсего из-за того, что дядя моего отца, равно как и твой дед, был уроженцем банбриджской округи. Более того, как это ни странно, он носил то же прозвище, что и почтенный батюшка твоей матери: «Красный Падди». А его полное имя было Патрик Мак-Клори.

Теперь настал черед смутиться для миледи.

— Так, значит, — дрожащим от волнения голосом, проговорила она, — дядя твоего отца приходится мне дедом по материнской линии? Но, в таком случае… выходит, что мы с тобой…

— Троюродные сестры! — закончила за нее Шарлотта.