Роковая тайна сестер Бронте

— И вот теперь, — продолжала Шарлотта, — спустя многие годы после смерти моих родных, я постоянно вспоминаю последние дни жизни моих милых сестер и брата. Эти ужасные и вместе с тем бесконечно дорогие моему сердцу воспоминания пылают в моей памяти вечным огнем! И вот печальнейший парадокс: каждая из этих смертей сопряжена с неминуемым вмешательством разъяренной водной стихии. Гибель Патрика Брэнуэлла была предвещена страшной грозой, разразившейся накануне. В ночь, предшествующую смерти Эмили Джейн, разыгралась буйная метель, сносящая все вокруг. А моя бесценная младшая сестра Энн покинула этот жестокий мир после того, как в Скарборо, где произошло это печальное событие, на Северном море поднялся неистовый шторм… теперь-то вы верите мне, дорогой Артур? Теперь вам понятно, насколько серьезны мои опасения?

— Ну, коли так, — отозвался мистер Николлс, — нам следует немедленно покинуть это место и возвратиться домой. Вам, моя прелестная Шарлотта, решительно противопоказаны подобные переживания. Тем более что вы носите под сердцем нашего славного первенца!

Артур Николлс тотчас взял Шарлотту на руки и понес ее в пасторат. Но не успели почтенные супруги одолеть и половины пути, как неожиданно набежали тучи, и хлынул проливной дождь. Шарлотта инстинктивно прижалась к мужу и доверчиво, словно была совершенно убеждена в его защите, посмотрела ему в глаза.

Сам же мистер Николлс был совершенно сбит с толку после того, что ему давеча довелось услышать от своей любимой жены. «Этого только недоставало! — размышлял он в отчаянии: — Неужели этот неистовый ливень — пророческое знамение? Неужели бесценная жизнь моей дорогой Шарлотты в опасности, и сам Господь предупреждает об этом? О, Боже! Не дай свершиться жестокой несправедливости! Спаси и сохрани мою возлюбленную супругу и нашего еще не появившегося на свет малыша!»

Ливень угрожающе усиливался. Шарлотта промокла насквозь. Ее не спас даже просторный плащ Артура Николлса, в который она была заведомо укутана своим заботливым мужем.

После долгого изнурительного пути достигнув наконец благословенного крова гавортского пастората, мистер Николлс тотчас отнес жену в спальню, помог ей переодеться в сухое чистое белье и долго отпаивал горячим чаем.

Но проявленное им внимание и забота не принесли ожидаемых плодов. Долгие минуты, проведенные почтенной миссис Николлс под безжалостным ливнем, дали о себе знать: Шарлотта тяжело заболела. Несколько недель она провела в постели, изнемогая от слабости и резких болей во всем теле. Ее одолевали сильные приступы кашля, сопровождаемые бесконечными мигренями и страшной тошнотой. Последнюю, впрочем, лечащий врач Шарлотты приписывал «естественным причинам», которые, разумеется, во сто крат обостряли болезненное состояние несчастной женщины.

Недуг пасторской дочери был мучительным и затяжным. И тем не менее миссис Николлс ни на минуту не забывала о своих обязанностях. Едва поднявшись на ноги и еще толком не окрепнув и не оправившись от болезни, она посчитала своим долгом навестить на Рождество бедную старуху-прихожанку, жилище которой находилось примерно за милю от гавортского пастората. Мужественная супруга преподобного Артура Николлса проделала поистине фантастический для нее (учитывая ее положение) путь по лютому морозу и постаралась, насколько это было возможным, скрасить праздник старой поборнице святой веры.

После посещения бедной прихожанки Шарлотте Николлс стало хуже. Кашель усилился, но, несмотря на это, пасторская дочь, желая доставить удовольствие своему мужу, приняла приглашение четы Кей-Шаттлоурт, чтобы провести со своим дорогим Артуром первые дни Нового года в поместье Готорп-Холл в компании друзей.

Хозяева и гости Готорп-Холла регулярно отправлялись на прогулки в сырую погоду. Эти неосмотрительные мирские увеселения окончательно подорвали здоровье Шарлотты. Чета Николлс спешно вернулась в Гаворт, где пасторскую дочь ожидало печальное известие о смерти старой Я горничной Табби — верной и преданной помощницы обитателей пастората.

Весть о новой утрате стала для бедной Шарлотты последней каплей. Отчаяние пасторской дочери, вызванное смертью дорогой служанки, которая стала практически равноправным членом почтенного семейства Бронте — Николлс, достигло своего апогея. Страшные душевные муки убитой горем миссис Николлс неумолимо вели к полному упадку ее физических сил.

Шарлотта снова слегла. Приступы кашля, тошнота и головные боли стали совсем уже невыносимыми. Изможденная женщина упорно отказывалась от всякой еды, результатом чего явилось полное истощение организма, что в ее положении было совершенно недопустимым. В довершение всего прибавилась болезнь печени. Все обитатели гавортского пастората с затаенным трепетом, порождаемым глубочайшей болью и неизбывным отчаянием, ожидали исхода.