Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста

В самой Германии национал-социалисты не тратили много времени на милитаризацию немецкого общества, помня о том, как они привлекли разрушительную военную культуру Германии в подготовке ко Второй мировой войне. Лидеры режима признавали важность привлечения гражданского населения в милитаризованную культуру, поскольку в тотальной войне границы между тылом и фронтом снова будут размыты. Поэтому очень быстро были приложены усилия, чтобы привлечь немецкий народ к ценностям и идеалам милитаризма и войны. В марте 1935 года вернулась всеобщая воинская повинность для мужчин. Мальчиков ждал Гитлерюгенд, обеспечивавший им начальную военную подготовку и военные игры⁶⁶. Для старшего поколения, сражавшегося в предыдущей войне, ввели множество особых привилегий. Дети должны были приветствовать инвалидов войны на улице, а в общественном транспорте или в театре ветеранам полагались субсидируемые билеты⁶⁷. Даже погибшие солдаты прошлой войны (кроме евреев) получили роль в оживлении «динамики разрушения» в Германии. В 1934 году режим переименовал День всенародной скорби Веймарской республики в День памяти героев («Heldengedenktag»). Немцам следовало больше не оплакивать погибших, а чествовать их как героев, охотно отдавших жизнь за нацию⁶⁸.

Стремление национал-социалистов к «народной общности» также показывало, как были усвоены уроки прошлой войны. Если военная мощь Германской империи была подточена разногласиями и внутренними конфликтами, значит, в будущей войне единство должно быть первостепенным. Чтобы избежать повторения разногласий, приведших к событиям 1918 года, режим прилагал большие усилия, направленные на умиротворение рабочего класса. С одной стороны, профсоюзы были запрещены, а их лидеры арестованы. Вместо них режим создал «Германский трудовой фронт» (Deutsche Arbeitsfront). Новая структура должна была представлять идеализированную бесклассовую «народную общность», не признававшую различий между неквалифицированным пахарем и опытным инженером. С другой стороны, национал-социалисты ввели ряд материальных поощрений, будь то оплачиваемые отпуска или улучшенные возможности для отдыха. Поэтому принадлежность к «народной общности» означала меньше прав, но обещание лучшего уровня жизни должно было сгладить недостатки⁶⁹.

В любом случае, для немецких евреев создание нового расового государства означало, что они будут навсегда изгнаны из нации. В середине 1930-х годов насилие по отношению к евреям участилось, возросло количество новых законов, направленных против них. Во всех областях повседневной жизни законодательные меры и временами давление общества объединились, чтобы отделить евреев от других немцев⁷⁰. Эрнст Канторович ощутил на себе сгущение этой атмосферы. Когда он вернулся после почетного гранта в оксфордском Новом колледже, его родное учебное заведение – Франкфуртский университет – расторгло контракт, вынудив его уйти на пенсию. Без возможности публиковаться и в усиливающейся изоляции от научного сообщества Канторович боролся за существование в Германии, прожив в Берлине до конца 1938 года; в конце концов ему удалось бежать в США⁷¹.

Как уже говорилось, больше всего Канторовича впоследствии тревожила мысль, что его действия во время войны могли как-то содействовать политике национал-социалистов. Не обязательно, что он сожалел, что вместе с другими евреями посвятил себя военной задаче Германии, даже когда это подразумевало участие в самых экстремальных аспектах войны. В конце концов, в современном государстве немецкие евреи не видели проблемы в присоединении к широкому спектру еврейских и немецких самоидентификаций⁷². Напротив, гнев Канторовича был направлен на то, как национал-социалистическое движение совместило одержимость Первой мировой войной с яростным антисемитизмом и подготовкой ко второму крупному конфликту.

Этот смертоносный триумвират полностью явил себя в январе 1939 года, когда Гитлер произнес роковую речь в берлинском Рейхстаге. Добрых два часа он предавался самовосхвалению, говоря о восхождении партии к власти, затем резко сменил тему, чтобы обсудить положение евреев в государстве. Еще раз вернувшись к мифу об «ударе в спину», он заявил, что «если международные еврейские финансисты», как он назвал евреев, «еще раз преуспеют во втягивании европейских наций в Мировую войну, то ее результатом [будет] … изведение еврейской расы в Европе!»⁷³. Миф об «ударе в спину» неуклонно развивался в 1920-х годах, и в результате немецкие евреи стали устойчиво восприниматься виновниками неудач Германии в Первой мировой войне. Накануне Второй мировой войны Гитлер снова взялся за эту тему – и таким образом сумел осудить евреев за все проблемы еще до того, как был сделан первый выстрел.