Чтобы обойти острый вопрос убийства, требовалось лишь искусно обрамлять военные истории. Вместо того чтобы обсуждать жестокость фронтовой жизни, немцы в тылу акцентировали внимание на вполне «очевидных» ценностях: солдаты на фронте – отважные и героические патриоты, а вовсе не кровожадные убийцы. Молитвы, которые возносил рав Нехемия Антон Нобель в синагоге на Бернеплатц во Франкфурте, были в этом смысле вполне типичны. Нобель говорил о «храбрости» немецких солдат на фронте, которые лишь сражались за «свободу и справедливость»30
. Абрахам Глассберг, должностное лицо общины в берлинском еврейском сообществе, пошел еще дальше в своем собрании молитв военного времени, хотя ему все же удавалось избегать любых прямых упоминаний убийства. «Покарай наших безнравственных врагов и осуди их за дерзость», – взывал он к Богу31. Еврейские студенты в «Kartell-Convent» опирались на похожий набор безобидных идиом. Выполненный в классическом стиле рисунок, который организация поместила на первую страницу своей газеты военного времени, изображал трех мужчин, идущих на битву. И хотя персонажи были вооружены, избранное ими оружие – кинжалы, а не пулеметы – восходило к прошлым, более невинным временам. Обнаженные тела и перекатывающиеся мускулы показывали, что это героические воины, а не озверевшие убийцы32.Милитаристические ценности, которыми упивался «Kartell-Convent», выглядели так же и для других немецких евреев. Нахум Голдман, впоследствии поднявшийся до звания председателя Всемирного еврейского конгресса, объявил немецкий милитаризм ценностью, достойной чествования. В длинном эссе, которое правительство распространило большим тиражом, Голдман настаивал, что некий «Дух Милитаризма» помог создать современную Германию. Военные ценности, такие как долг и послушание, обеспечили систему координат, вокруг которой смогла сплотиться нация. Милитаристическая культура Германии была противопоставлена слабым ценностям индивидуализма и самобытности, преобладавшим во Франции. По мнению Голдмана, у этого столкновения мог быть лишь один исход: «милитаризм возьмет верх в борьбе и одержит победу», – заключил он33
. Эссе Голдмана так впечатлило чиновников Министерства иностранных дел, что они поручили ему заниматься пропагандистской деятельностью – примечательный результат для польского еврея, которому еще предстояло получить полноценное немецкое гражданство34.Всеобщее чествование героизма и военных ценностей помогло скрыть от народа самые ужасные моменты войны. Оказалось гораздо легче сосредоточиться на весьма тривиальных вещах, связанных с войной, чем на массовых убийствах на фронте. Вот почему военная Германия пережила бум дешевой символики, включавшей в себя юмористические открытки о солдатской жизни, фривольные сувениры для дома и специальные военные настольные игры35
. Нюрнбергская компания «J.W. Spear», которой владела местная немецко-еврейская семья, выпустила серию игр про войну. Головоломки, украшенные портретами Гинденбурга и кайзера, и настольные игры, где немецкие солдаты сражались с трусливым врагом, раскупались в огромных количествах36. Как и многие другие немцы, семья Теодора Вольфа не избежала такой коммерциализации конфликта. Однажды на Рождество маленькие сыновья Вольфа получили в подарок маленькие солдатские мундиры и военные ранцы. Хотя Вольфу это не понравилось, по крайней мере, это значило, что его сыновья смогут играть «в окопы» с другими берлинскими детьми37.Несомненно, ярчайшим символом безвкусицы военного времени была статуя «Железного Гинденбурга» в Берлине. В сентябре 1915 года принц Август Вильгельм продемонстрировал монументальное деревянное изваяние почитаемого генерала более чем 20 000 зрителям. Возносясь к небесам примерно на 12 метров, фигура Гинденбурга возвышалась над соседней Колонной Победы, посвященной войнам за объединение XIX века. Новое сооружение позаимствовало некоторые черты у более славного соседа, чтобы намекнуть на предстоящую победу, а пока статуя служила важным инструментом для сбора средств. За одну марку любой мог купить гвоздь и вбить в Гинденбурга. Более состоятельным предлагалось купить золотой гвоздь за 100 марок. Видимо, вколачивание гвоздей в деревянное изображение Гинденбурга было знаком народной любви к генералу, а не актом злобы. Все полученные средства пошли на помощь все более многочисленным вдовам погибших немецких солдат38
.