Роковой подарок

– Ну чё? Всё на сегодня? – издалека спросил он и поздоровался с Маней. – Драсти.

– Здравствуйте, – сердито отозвалась Маня.

– А лошадь с той стороны, там конюшня. – Лёля показала. – Никита, можно Маня конюшню посмотрит?

– Да за ради бога!

– На лошади, – продолжала Лёля, обогатившаяся новыми знаниями и новым видением жизни, – из лесу возят распил, ну, распиленные деревья. Есть такие места, куда только на лошади и можно проехать.

– А на чём же? – удивился Никита. – На велосипеде не увезёшь!.. Зайдём, водички попьёшь, и хлебца возьмём на угощение.

– Лошадь угощают хлебом с солью. – Лёля была совершенно счастлива. – И она берёт, представляешь? Прям с ладони!

Через просторные сени, заставленные полозьями, колёсами, санями и механизмами, закрытыми брезентом, они прошли в полутёмное помещение.

Здесь во всю длину тянулись широкие верстаки, на стенах висели цепи и пилы, пахло стружкой и сеном. В углу на табуретке стояло ведро с водой, прикрытое деревянной крышкой.

– Пей, – велел Никита. – Только тихонько, вода у нас ледяная, я только из колодца поднял.

Маня приподняла крышку, зачерпнула воду голубой эмалированной кружкой и стала жадно пить. От холода тут же заломило лоб и стало больно в висках.

– Тихонько пей, сказал же! Ледяная она!

Вода и впрямь была очень холодная, как будто даже со льдинками, и вкусная удивительно.

Маня выпила до дна и зачерпнула следующую.

– Совсем, видать, угорела, – констатировал Никита и зажёг свет.

Вторую кружку Маня пила помедленнее, оглядывалась по сторонам.

В конце избы – или сарая! – имелась невысокая перегородка, за ней письменный стол, компьютер, папки с бумагами, на стене пришпилены несколько фотографий. Должно быть, там помещался «офис» Никиты. Окна только с одной стороны, уличного света мало. За толстыми брёвнами что-то возилось и вздыхало.

– Там как раз конюшня, – объяснила Лёля. – И две лошади, Звёздочка и Ясень.

– Ясен пень, – пробормотала Маня. – Вы здесь работаете, да?

– Когда в заповеднике, тут и работаю, – откликнулся Никита. – Вообще-то у меня по области несколько лесопилок, а в заповеднике только санитарная вырубка, тут другая всякая запрещена. Ну, к лошадям-то пойдём?

Он сунул Мане краюху чёрного хлеба.

Маня вдруг поняла, что страшно проголодалась, вот просто ужас! Но не есть же лошадиное угощение, неприлично.

Царапая её руку жёсткой, как наждак, ладонью, Никита насыпал Мане в горсть соли.

– Когда будешь давать, макнёшь в соль и ладонь раскроешь. Поняла?

В конюшне было тепло и сумрачно. Чистый деревянный пол забросан соломой. Лошади вздыхали и постукивали копытами.

– Первая – Звёздочка, – объясняла Лёля. – Ясень за ней. Я Никиту спросила, можно ли на лошади покататься, он обещал.

– Да чего ж нельзя! У них пока работы мало, им тоже без дела скучно стоять-то!

Маня подошла к загородке и посмотрела.

Звёздочка прядала ушами, фыркала и на Маню не обращала внимания.

– Кокетничает, – пояснил Никита. – Мол, я не такая, я жду трамвая!.. Угощай, угощай!

Маня макнула в соль чёрную корку и протянула лошади.

– На ладони, на ладони давай!

Лошадка фыркнула, покосилась и приблизилась. Влажный кожаный нос навис над Маниной рукой, бархатные тёплые губы задвигались, Маню обдало лошадиным дыханием, и – раз! – хлеб исчез.

Лошадь равномерно жевала.

– Ты моя хорошая, – сказала Маня с тихим восторгом. – Ты моя красавица.

– Представляешь? – поддакнула Лёля. – Такое огромное животное и так осторожно берёт!

Никита посмеивался в отдалении.

Вдруг из-за перегородки бесшумно выдвинулась ещё одна лошадиная голова и тёплый нос поддал Манину руку.

– Ясика-то порадуй, – подсказал Никита. – Видишь, он тоже хочет угоститься!

Маня отломила и ему ломоть – конь аккуратно взял. Она бы так и простояла рядом с лошадьми всю ночь, но хлеб быстро кончился.

На улице оказалось светлее, чем Маня ожидала. Берёзы шелестели на краю поляны, а в лесу угадывалось какое-то бесшумное движение.

– Олени, – сказал Никита в сторону леса. – Сейчас самое их время! Ну, пошли, девчонки, я вас отвезу.

– Так у меня велосипед, – слабо возразила Маня.

– Ничего, как-нибудь в джип упехтерим!

Никита зашёл в избу, и Маня следом – при воспоминании о велосипеде ей опять невыносимо захотелось пить.

Она зачерпнула кружкой воду из ведра, глотнула и пошла вдоль верстаков к «офису» лесника. Он чем-то там шуровал, выдвигая и задвигая ящики стола.

Маня зашла за перегородку, оценила разгром на столе, улыбнулась – у неё на столе всегда было точно так же – и перевела взгляд на пришпиленные к брёвнам фотографии.

Она посмотрела, отвернулась и пошла было прочь, но вдруг оглянулась как ужаленная.

Сунула кружку на стол, перелезла через стул и уставилась на стену.

Никита, сидя на корточках перед выдвинутым ящиком, придержал стул и спросил сердито:

– Чего там?

– Вот это, – сказала Маня и ткнула пальцем в чёрно-белую фотографию, – откуда?

– Чего откуда?

Он выпрямился, отряхнул колени и глянул.

Мане стало холодно.

– Манечка! – закричала с улицы Лёля. – Выходи!

– Откуда эта фотография?!

Лесник уставился на Маню.

– Ну, это мы с братом сто лет назад. А чего она тебе далась-то?!

Маня сделала шаг назад.