Роковой подарок

Женя вдруг вся вспыхнула, словно внутри у неё зажегся красный свет, выпрямилась и сжала руки:

– Откуда ты знаешь?!

– Расспросила людей.

– И… люди знали?! И рассказали тебе?! – с ужасом спросила Женя. – Никто не должен был знать, никто! Я не могла этого допустить! У нас дети! Они ни при чём!

– Но если ты уехала из дома, значит, вы собирались разводиться?… Дети всё равно бы узнали!

– Нет! – закричала Женя с отчаянием. – Я не знала, что мне делать! Я уехала, чтобы подумать! Я не могла больше… с ним!..

И она заплакала по-детски, навзрыд.

Маня присела рядом, обняла, принялась утешать и шептать. Женя плакала.

– Мы такую прекрасную жизнь вместе прожили, – говорила она сквозь слезы. – И вдруг! Он стал другим. Я сразу это поняла, говорят, есть женщины, которые до последнего не догадываются, а я всё знала с первой минуты! Он вернулся домой – другой! Понимаешь? Я сначала пыталась не обращать внимания, потом хотела с ним поговорить, потом стала придумывать, что сделать, чтобы он… вернулся! Нет, он и не уходил, но его не было, не было!

– Долго?

Женя горестно кивнула.

– С полгода.

– А потом?

– Я затаилась и стала ждать. Я не знала, что делать! Детей, слава богу, не было, они оба в Москву уехали. Но ничего не менялось, понимаешь? Мы жили как посторонние, это мы-то!.. Он без меня ни разу обедать не сел за всю жизнь, говорил, что ему без меня есть скучно!..

И она зарыдала с новой силой. Маня качала её из стороны в сторону и гладила по спине.

…Но она ничем не могла помочь!..

– Потом я уехала. Собрала чемодан, позвонила ему и сказала – хватит, так больше продолжаться не может. И он… ничего не сделал, представляешь?! Не примчался домой, не стал меня останавливать! Он меня… отпустил! Господи!..

Маня вздохнула. У неё заболело сердце. Или душа. Что там может заболеть с левой стороны груди?…

– Где ты жила?

– У нас есть домик под Беловодском, там раньше родители жили. А когда их не стало, мы там всё поправили, перестроили, а продавать не стали. Там и жила.

– И оттуда ты в то воскресенье приехала?

Женя кивнула, высвободилась и закрыла лицо руками.

– Он ко мне приехал, – прошептала она. – На Пасху. И остался ночевать. У нас было… свидание. А потом опять приехал. Мы в ресторан ходили. И в Нижний Новгород на майские поехали. Как молодые!..

Манино сердце – или душа? – болело невыносимо.

– Он мне всё рассказал, – продолжала Женя шёпотом. – Вернее, наоборот, ничего не стал рассказывать. Он сказал, что сделал ошибку и просит забыть и простить. Как будто ничего не было. Сказал, что устал от того, что меня нет. Что я важнее кого бы то ни было. Он так и сказал!

– Я верю.

– Он сказал, что понимает – так прекрасно, как было, больше никогда не будет. А я сказала, что можно попробовать.

– То есть вы помирились?

– Нет, – жарко прошептала Женя. – Не так! Мы снова встретились и полюбили друг друга. Нас не было все эти полгода. А потом мы появились опять, оба.

– Боже мой, – пробормотала Маня.

– Мы договорились, что я в воскресенье приеду. К нему. Домой. И я не разрешила ему за мной приезжать.

– Почему?

– Мне хотелось вернуться как из отпуска! Просто войти и всё начать сначала. И в тот день его убили.

Они долго сидели молча.

– Не могла же я это рассказывать следователю, – наконец выговорила Женя словно с удивлением. – Да и вообще я… плохо понимала, что вокруг меня делается.

– И на маникюре ты не была?

– Не-ет, конечно. Я весь день с цветами возилась, в земле.

– И к Максиму на работу ты не заезжала?

– Нет, Маня. Я вернулась вечером и… узнала. Всё кончилось. Вся моя жизнь.

– У тебя дети, – вяло проговорила Маня, понимая, что говорит ерунду.

Никто никого никогда не заменит. Никто не придёт назад.

– Он был один, – продолжала Маня. – Когда я приехала иконы смотреть. Сказал, что жена ещё не вернулась. И домоправительницы тоже нет. Мне так понравилось это слово – домоправительница!..

Женя покивала.

– Рита со мной весь день была, мы вместе цветы сажали. Она огородница знатная, а я… так. Садовод-любитель.

Маня посмотрела на неё.

– То есть ты в то воскресенье была с Ритой?…

– Ну да. Она мне помогала цветы сажать. А что?

– А то, что это называется алиби.

Женя махнула рукой.

– Маня, зачем мне алиби? Я его не убивала. И все соседи нас видели, мы весь день с цветами на улице возились.

У Мани Поливановой с плеч свалилась гора.

Нет, не гора, а свинцовая плита, которая придавливала её к земле.

Она вдруг задышала, и боль с левой стороны моментально унялась.

– Женечка, – сказала она жалостливо, – бедная моя!..

И они заплакали уже вдвоём.

Поплакав, Маня ощутила в себе необходимость немедленно довести дело до конца.

– Хорошо, – сказала она решительно и поднялась с дивана. – Ладно. Ты прости, но я тебя подозревала до последнего!

– Это ничего.

– Вчера вечером Елена Васильевна звонила?

Женя вытерла глаза и посмотрела с удивлением:

– Звонила, а откуда ты знаешь?…

– Что она сказала?

– Обещала утром заехать и что-то мне передать. А утром следователь позвонил и…

– Я знаю, – перебила Маня. – Что было дальше, я знаю. Женя, ты должна мне сказать.

– Что именно, Маня?