Роковой шаг

- А моя мать очень беспокоится об отце. Я думаю, ему повезет, если он переживет зиму. И если с ним что-то случится.., это может отразиться на Арабелле. Дорогая, тебе лучше не приезжать на Рождество. Это было бы слишком тяжело для обитателей Эверсли, да и в Эндерби будет нелегко. Кажется, для меня найдутся дела в обоих местах.

- Я приеду весной, - сказала я. - Тогда все будет иным.

Мои слова, к сожалению, оказались пророческими.

Мы провели это Рождество в Клаверинге, как обычно, всласть поиграв в карты.

В рождественское утро среди моих подарков оказался длинный узкий футляр из темно-зеленого бархата, и когда я его открыла, то обнаружила в нем ожерелье из сверкающих бриллиантов и изумрудов. Ланс наблюдал за мной, пока я его вынимала.

- Ланс! - воскликнула я. - Это от тебя?

- От кого же еще? Не скажешь ли ты, что привыкла получать такие подарки от других?

- Оно прекрасно, - сказала я, тут же вспомнив обо всех неоплаченных счетах, относительно которых Ланс проявлял такую беззаботность.

- Надень его, - приказал он.

Я надела. Ожерелье преобразило меня.

- Дай-ка взглянуть на тебя! - сказал он. - А, я знал это! Оно оттеняет зеленый цвет твоих глаз.

- Но, Ланс, оно ужасно дорогое.

- Только самое лучшее подойдет тебе, любимая, - ответил мой муж.

- Тебе не следовало...

Я хотела сказать, что мне было бы приятней получить какой-либо менее дорогой подарок, но, конечно, не смогла этого произнести.

- Мне немного повезло в игре, - сказал он.

- Лучше бы ты приберегал выигрыши для погашения проигрышей.

- Проигрыши! Не говори о них. Это слово, которое мне очень не нравится.

- Тем не менее оно существует...

Я запнулась. Получалось, что я опять читаю ему лекцию. Вероятно, это беспокойство о его увлечении азартной игрой делало меня такой сварливой. Я продолжала:

- Ланс, я люблю тебя. Как прекрасно и удивительно, что ты подарил мне такой подарок.

Я надела ожерелье в тот же вечер. Оно выглядело великолепно на белом парчовом платье.

Когда я его надела, Жанна почти любовно провела по нему пальцами.

- Это самое красивое ожерелье, какое я когда-либо видела, - заметила она. - Сэр Ланс понимает, что такое красота. Можно подумать, что он...

- Француз, - закончила за нее я. - Я очень рада, что ты одобряешь моего мужа, Жанна.

- Но мне не нравится, что он слишком нравится другой.

Она намекала на Эмму. Неужели она никогда не преодолеет своего предубеждения к моей единокровной сестре!

- Ей подарили красивую брошь. Губы Жанны кривились от неодобрения, ведь именно Ланс подарил Эмме эту брошь.

- Но нынче Рождество, Жанна. Пора подарков. Жанна продолжала выражать неодобрение, пока вынимала мое кольцо из футляра, чтобы я надела его. Она обращалась с ним с большим почтением после того, как услыхала, что оно раньше принадлежало королеве.

Ее глаза не отрывались от ожерелья.

- Оно так красиво, - сказала она, - думаю, что оно стоит цветочного магазина на улице Сент-Оноре.

- Стоит цветочного магазина!

- Я имею в виду, если его продать... Вы могли бы купить цветочный магазин в сердце Парижа за эти деньги.

- О, Жанна, - сказала я с упреком, - из-за тебя я буду чувствовать себя так, будто прогуливаюсь с цветочным магазином вокруг шеи.

Позднее мне пришлось вспомнить этот разговор.

Странно было праздновать Рождество без семьи, и я даже обрадовалась, когда оно прошло. Здесь слишком много играли в карты, а мои мысли были в Эндерби с Дамарис и Сабриной.

Это была суровая зима. Мы оставались в Лондоне, где погода была чуть мягче, но даже там в течение нескольких дней лежали высокие снежные сугробы, завалившие двери домов, и мы не могли выйти на улицу.

Оттепель началась в конце февраля, а в начале марта я получила письмо от Присциллы:

"Я не хотела, чтобы ты рисковала в дороге, но мне кажется, что тебе следует выехать при первой возможности. Дамарис стало хуже. Вероятно, ревматизм затронул сердце. Я думаю, что ты должна приехать, дорогая. Она мечтает повидаться с тобой, но не признается в этом из-за опасения, что ты подвергнешься риску в пути, а она не может этого допустить".

Я показала письмо Лансу. Он не хотел покидать сейчас Лондон. У него было несколько приглашений к нашим знакомым, и я знала, что он собирается нанести им визиты. Более того, его присутствие требовалось в усадьбе. В то же время он не мог допустить, чтобы я путешествовала одна.

- У меня будет все в порядке, - сказала я. - Мне надо ехать, так как на этом настаивает Присцилла. Я захвачу с собой слуг.

- Я поеду с тобой, - возразил он.

Мне было приятно его желание сопровождать меня, но потом я стала размышлять, что меня ожидает в Эндерби. Ясно, что Дамарис очень больна. Если она умрет (а у меня было такое ужасное предчувствие), я должна буду подумать о Сабрине, и я знала, что мне лучше удалось бы справиться с ожидающими меня трудностями, если бы я приехала одна.

Когда Ланс бывал там, Сабрина держалась отчужденно. В ее маленьком ревнивом сердце таилось нелепое, но пылкое чувство обиды, и оно было направлено против Ланса только потому, что она считала, будто он для меня важнее всех.

Я сказала: