Роковой соблазн

Наутро Кира не проронила ни слова по дороге в Рим. После грозы воздух был прозрачен и чист, и небо сияло яркой голубизной — однако безмятежность нового дня не могла ослабить напряжения, повисшего между сидящими в машине. Кира не могла позабыть тяжести, камнем легшей на сердце, когда настал момент прощания с сыном, хотя расставались они ненадолго, да и в руках няни малыш ощущал себя более чем комфортно. Но не это было главной причиной того, что у нее на душе сгустились тучи. На рассвете она проснулась, размышляя, отчего в ее теле поселилась эта прекрасная истома… Внезапно все вспомнив, Кира ощутила себя… использованной. Да, именно так — воображение услужливо подсовывало живые образы, напоминая о том, что произошло, пока за окном ревела гроза. Она представила Маттео, расстегивающего джинсы и поднимающего ее рубашку, овладевающего ее телом и заставляющего ее вскрикнуть от удовольствия. В волшебных сказках не происходит ничего подобного — так, может, стоит принять правду такой, какая она есть и позабыть о фантазиях? Маттео не замечал ее несколько дней кряду, а потом хладнокровно соблазнил — пригласив якобы понаблюдать за бушующей грозой. Даже зная, что эта формулировка шита белыми нитками, она согласилась — и, точно наивный щенок, побежала за ним. Вспомнив, как в наслаждении обнимала любовника, Кира в ужасе закрыла глаза. Неужели ее неопытность стала причиной такого сильного возбуждения и неспособности сопротивляться натиску? Или Маттео преследовал одну лишь цель: чтобы она потеряла голову и стала в его руках податливым воском?

А еще эта поездка в Рим, которую Кира и без того ждала с опаской — мало того, что она отчаянно жаждет оказаться за рулем машины и вынуждена наблюдать, как ее ведет кто-то другой, так еще и понимает, как, должно быть, в глубине души Маттео самодовольно потирает руки. Он ведь даже и не хотел ее по-настоящему — обращался точно с вещью и автоматически выполнял все положенное по сценарию. Удовлетворил свои физические потребности, точно почесал зудящее место. Неужели это так и в ней он видит лишь безликое тело, а не человека?

— Так ты собираешься молчать весь день и делать вид, точно меня не замечаешь? — прервал Маттео ее горькие размышления.

Кира хотела сначала притвориться, что не расслышала — но это не было решением проблемы. Если что-то идет не так, разве обязательно пассивно это принимать? Она же не безмолвная жертва, готовая позволить всемогущему властителю обращаться с ней точно с игрушкой — пора поднять голову и начать отстаивать свои интересы. Они по взаимному согласию разделили однажды постель — и теперь находятся на равных.

Повернув голову, Кира посмотрела на сидящего рядом мужчину, стараясь подавить нарастающее восхищение его красотой. Какой у него прямой римский нос, какая линия скул! Шелковая рубашка расстегнута, и в распахнутом вороте видна прекрасная оливковая кожа — от него буквально исходит волнами жизненная сила. Кира беспокойно переместилась на мягком кожаном сиденье, чувствуя, как по телу пробегает знакомый трепет. Заставив себя вытеснить из памяти все эротические воспоминания, она кашлянула.

— Так зачем нам эта поездка, Маттео?

Он помолчал.

— Ты знаешь зачем. Мы это уже обсуждали. Тебе нужно купить красивую одежду.

Слова его прозвучали слишком снисходительно — словно бы он напоминал ей, что она перестала соответствовать его идеалам.

— Я говорю не о твоем намерении изменить мою внешность, — ответила Кира. — Я имею в виду другое. Зачем вообще ты привез меня в Италию? Мы же это даже не обсуждали. Что произойдет, когда ты превратишь меня в другого человека? Посадишь в самолет и отвезешь в Англию — и красивого сна точно не бывало?

Губы Маттео сжались в одну линию.

— Такого не произойдет.

— А что произойдет? — тихо спросила Кира.

Опустив ногу, Маттео вжал педаль газа в пол и ощутил, как отозвался мощный мотор. Вопрос был по существу — хотя отвечать на него ему и не хотелось. Но сколько можно откладывать беседу?

— Нам нужно посмотреть, сможем ли мы стать парой.

— Парой?! — воскликнула Кира, хлопая руками по бедрам. — Как ты себе это представляешь? Мы будем обитать в разных частях твоего огромного дома? Так ты себе представляешь совместную жизнь? Да мы же не видим друг друга — а встречаясь, особенно не разговариваем.

— Это можно исправить, — осторожно возразил Маттео.

— Ну так давай начнем над этим работать — и прямо сейчас. Мы же чужие друг другу. Точнее, ты ведешь себя точно совершенно чужой мне человек. Я тебе многое рассказала о себе той ночью… — Кира умолкла на миг, но заставила себя продолжать: — Ночью, что мы провели в Дартмуре. Но я не знаю тебя, Маттео, и не знаю ничего о твоей жизни.

Маттео безмолвно смотрел на дорогу перед собой. Всегда, когда женщины задавали ему такие вопросы, он их обрывал — и ясно давал понять, что не терпит допросов и не нуждается в том, чтобы его кто-то понимал. Однако Кира — не случайная подружка, и их ситуация иная. Она мать его ребенка, его наследника, и не принадлежит к числу дамочек, жаждущих заполучить его кольцо на палец.

— Что ты хочешь узнать?