Роковой сон Спящей красавицы

Ульянов же, напротив, вдруг понял, в какие непролазные дебри они забрались: «Тут есть с чего сойти с ума! Театральная легенда, миф и ничего конкретного. Строить на этом новую версию, отвергая другие, абсурдно! И все же, если предположить, что “танцор” – это тот, кто работал с Ливневой, то под подозрение попадает вся (!) балетная труппа Большого театра. И почему только Большого? Ведь Ливнева танцевала и в Мариинке, и в Париже, и в Лондоне…» Николай Николаевич даже зажмурился, на секунду представив себе, сколько времени потребует отработка связей Ливневой. Он представил себе всех этих танцовщиц и танцовщиков, балерин и балерунов, разодетых в пачки, пуанты, перья, крылья, колготки, и понял: в поезде работал наемник, потому что все эти «щелкунчики» и «лебеди» для такого просто не годятся.

Нет, нет и нет! Для того чтобы вычислить убийцу, надо четко определиться с мотивом. Тут одной легендой не обойдешься. Даже смешно! Перстень-талисман, ради которого можно убить человека… Надо во что бы то ни стало раскопать всю возможную информацию про это кольцо. Узнать и про тех французов, которые его продали. Замчински и второй – как там его звали? Схема «товар – продавец». Значит, кого-то надо отправить во Францию. И Ульянов снова подумал о непролазных дебрях…

Голос Аркадия прервал его размышления:

– Да-да, надо перетряхнуть всех! Это по твоей части, ты умеешь. Но огласки допустить нельзя, пусть официальное расследование идет своим чередом, а наше – своим.

– Перетряхнуть можно, хотя это потребует времени, – осторожно отозвался Николай. – Театральный мир, легенды, талисманы, суеверия разные – как дремучий лес. В лесу нам потребуется проводник. Самим нам не разобраться. Чем больше мы будем знать про этот талисман, тем быстрее вычислим убийцу. Вывод такой – нам нужен профессионал.

25. Ульянов действует

Натурализм в некоторых театрах необычайный. Даже запах портянок доносится со сцены. Только люди недостоверны.

Виктор Гюго

Из всей многотысячной армии «очкастых умников, пустомель и лоботрясов», строчащих заумные статейки про театр и балет и заламывающих руки перед телекамерами, – словом, людей бессмысленных, по твердому убеждению Николая Николаевича, – было отобрано всего десять кандидатур. Оказалось, что хороших «спецов» по истории русского музыкального театра, то есть тех, кто бы мог оказать квалифицированную помощь в неразберихе с легендами и реликвиями, считаные единицы.

После подробного обсуждения этих отобранных десятерых также подвергли жесткой селекции. Ульянов отдавал предпочтение мужчинам, и мужчинам в возрасте. В результате остались всего две кандидатуры, зато, по общему мнению, «правильные». Посчитав наконец вопрос решенным, Николай Николаевич, бывший с шести утра на ногах, отправился домой.

Зоя Тихоновна и Лена как раз только садились за стол. Выдалась редкая возможность поужинать вместе. Однако не успела Зоя Тихоновна поставить перед Ульяновым тарелку с дымящимися куриными котлетами и картофельным пюре, как позвонил его заместитель и сообщил, что один из «правильных» кандидатов лежит на больничной койке, а второй – в составе жюри какого-то театрального конкурса укатил за границу.

– Сказали, послезавтра вернется, – отрапортовал зам. – Как думаешь, Николаич, стоит подождать его или еще со списком кандидатов поработать?

«Едрить твою налево!» – подумал про себя Ульянов, а вслух сказал, что ждать нельзя, время дорого, и потом даже посетовал, что, мол, когда не надо, этих театроведов, историков пруд пруди, но как дошло до дела, то они все по больницам и командировкам попрятались.

– Поужинать человеку не дают, – тихо проговорила Зоя Тихоновна и сочувственно покачала головой.

Воспользовавшись моментом, Ленка тотчас переложила свою недоеденную котлету на тарелку отца и быстро придвинула к себе пакет апельсинового сока. Выждав, пока Ульянов закончит говорить, она подсела к нему поближе и, как-то очень по-женски подперев рукой щеку, принялась смотреть, как тот ест.

– Вкусно? – спросила она.

– Очень.

– Пап, а у тебя настоящие зубы или тоже вставные?

Ульянов засмеялся:

– Пока настоящие.

– Леночка! – Зоя Тихоновна снова покачала головой, но девочка не обратила на нее внимания, по-хозяйски размешивая сахар в отцовом стакане с чаем, она стала рассказывать про поход с классом в театр на «Синюю птицу»:

– В спектакле был такой персонаж Сахар, у него были сладкие пальцы, он их отламывал и кормил детей.

– Хм, – уже думая про свое, протянул Ульянов и поцеловал дочь в макушку, которая пахла земляничным шампунем.

Убрав посуду, Зоя Тихоновна сняла фартук и присоединилась к чаепитию.