Роковой сон Спящей красавицы

Через несколько времени, точнее, в канун el Dia de Todos los Santos…[28] Вы помните, что этот день значит для меня, в Толедо состоится праздник, на котором выступит Марио. Надеюсь, мне удастся ускользнуть от дядюшкиных шпионов. О! Если бы Вы только знали, как я устала от этой вечной войны с родней! И все же присутствовать на представлении я буду, чего бы это ни стоило. И звезды нам благоволят! Прежде Вы сомневались, теперь же видите, что ювелир, которому я велела изготовить оправу для нашей медали, успел закончить заказ в срок! Не правда ли, изящная работа? Перстень непременно понравится Марио!

Итак, друг мой, жребий брошен, я приеду в Толедо, несмотря ни на что… (далее по тексту зачеркнуто)…найму лучшую гостиницу, где встречу моего возлюбленного и преподнесу ему этот перстень. А потом, возможно, открою Мариусу тайную силу моего подарка…»

К сожалению, некоторые строчки письма были перечеркнуты, и Арине расшифровать их не удалось. По всей видимости, речь в них шла о некой «новой формуле и магическом порядке чисел», которые необходимо применить, чтобы придать талисману двойные свойства.

31. Самый лучший день. Продолжение

Телефон в доме не затихал. На сей раз звонили из музея.

«Вот оно! Сейчас будет ложка дегтя в бочке меда!» Сначала Арина не хотела подходить, но потом все-таки ответила, решив, что бывший начальник, зам. директора по финансам Грушин, уже не испортит ей настроение, даже если будет очень стараться.

Разговор Грушин начал, как всегда, осторожно и очень издалека. Но Арина, не расположенная обсуждать метеосводки с бывшим начальником, попросила его перейти к сути:

– Простите, Петр Борисович, ограничена временем.

– Что ж, тогда будем говорить начистоту. Н-да… Мне думается так: ваше заявление, Арина Ивановна, вы написали, как бы это сказать, сгоряча, не подумав. Да и Кабулов все равно не дал ему хода. Сейчас время прошло, все успокоилось. Так что нравится вам это или нет, но вы по-прежнему наш сотрудник… – доносился из трубки тихий, почти ласковый голос зам. директора. Таким же ласковым голосом он сообщал сотрудникам о лишении их премии, о зарплатных вычетах, о «черных» субботах. Из-за этой манеры говорить, а также из-за всегдашнего желания обходить острые углы Грушина называли в музее «Лукой».

«Всяко живет человек… как сердце налажено, так и живет… сегодня – добрый, завтра – злой…»

Петр Борисович говорил что-то еще, но Арина уже не слушала, выждав паузу, она поблагодарила его за звонок, сказала «подумаю» и повесила трубку. Рука сама потянулась к пачке сигарет, но та оказалась пустой.

«И когда же она успела все выкурить?! Теперь придется выходить, значит, опять переодеваться».

Джинсы, рубашка, пуловер, ботинки – рыжие, из грубой кожи под цвет вязаного шарфа. Остановившись в прихожей у зеркала, Арина слушала довольное Тамарино щебетание о том, что «в кои-то веки у ее непутевой дочери появился достойный ухажер»:

– …Импозантный, воспитанный и совсем не старый. Да ты и сама уже не девочка. Мне даже показалось, что Николай Николаевич чем-то похож на нашего Ваню. Не проморгай, деточка. Сейчас женское одиночество превращается в настоящую социальную проблему.

– Меня мать венчать хотела по старинке с кольцами, по-другому вышло дело в клубе с комсомольцами! – отозвалась Арина.

– Глупо и не смешно!

– Ты, Тамарочка, сильно опережаешь события.

– Женщины могут пропустить землетрясение, но чужой роман – никогда! Тем более роман дочери! – назидательно заключила мать и удалилась к себе в комнату.

Арина взяла сумку и закопалась в поисках кошелька, который по закону подлости болтался на самом дне, так что пришлось вывалить все содержимое на тумбочку. В это время в кармане пальто в очередной раз зазвонил мобильный, и, хотя номер абонента не определился, она покорно взяла трубку.

– Арина Ивановна, дорогая, это Каратов беспокоит. Как ваши дела? Все в порядке? Отлично. Вы, полагаю, уже слышали последнюю новость?

– Которую из них?

– Про Лару Лейбман, вдову Григория Борисовича?

– Нет. А что?

– Арестована!