Роковые иллюзии

Орлов, подозревавший, что его фамилия продвигается к началу ежовского списка кандидатов на ликвидацию, еще более укрепился в этом подозрении в октябре 1937 года, когда его неожиданно посетил Михаил Шпигельгласс, заместитель начальника Иностранного отдела НКВД. Орлов утверждал, что он прибыл из Парижа, куда был направлен Ежовым, чтобы лично руководить охотой на Рейсса. Документы НКВД показывают, что Орлов скрывал истинные обстоятельства, поскольку Шпигельгласс был направлен в Испанию[640] Слуцким, чтобы организовать побег Скоблина из Франции на самолете.

Беспокойство Орлова за собственную безопасность возросло, когда он, по его словам, обнаружил, что Шпи-гельгласс встречался в Мадриде с агентом НКВД по фамилии Болодин, который, как его предупреждали, был направлен Ежовым для руководства «летучей группой» в Испании. Эта новость вызвала у него опасения в том, что, возможно, планируется похищение его жены и дочери в качестве заложников, чтобы гарантировать его возвращение в Москву, когда придет время для его отзыва[641].

«Когда в двенадцать часов ночи эта мысль пришла мне в голову, я поехал на виллу и разбудил их, — писал Орлов. — Я отвез их во Францию, нанял для них виллу и оставил с одним агентом из испанской секретной полиции, который знал Францию, потому что в прежние времена работал водителем такси в Париже». В своих показаниях американцам Орлов утверждал, что в 1937 году он сам подумывал о том, чтобы бежать, однако, взвесив все варианты, решил, что время еще не настало. «Я ждал, оттягивая свой разрыв с Москвой, потому что чувствовал, что тем самым продлеваю жизнь своей матери и теще, — объяснял Орлов. — В глубине души все еще теплился слабый огонек надежды на то, что что-нибудь помешает этому, что что-нибудь произойдет в Москве и положит конец этому кошмару, этой нескончаемой цепи расправ»[642].

Кошмар не кончился и в 1938 году. Он стал более кровавым. Как только Ежов завершил ликвидацию большинства офицеров НКВД, принадлежавших к старой гвардии, он перестал нуждаться в символической фигуре Слуцкого. 17 февраля 1938 г. начальника Иностранного отдела вызвали в кабинет Фриновского, недавно повышенного в должности и ставшего одним из заместителей главы НКВД, куда полчаса спустя был вызван Шпигельгласс. Войдя в кабинет, он обнаружил своего начальника неуклюже лежащим поперек кресла, а рядом стоял пустой чайный стакан. Фриновский доверительно объяснил, что врач уже установил, что Слуцкий умер от сердечного приступа. Несколько офицеров НКВД, которым приходилось сталкиваться с симптомами отравления цианистым калием, обратили внимание на предательские синие пятна на лице покойного начальника Иностранного отдела, когда его открытый гроб стоял на постаменте в офицерском клубе НКВД. В связи Со смертью Слуцкого, известие о которой Орлов получил не по телеграфу, а по диппочте, его подозрения усилились. Весь этот период времени он продолжал посылать сообщения мертвецу[643].

Ежов, как знал об этом Орлов, не был хорошо расположен к нему. Возвышение Шпигельгласса, занявшего место Слуцкого в Иностранном отделе, также увеличивало его уязвимость. Тем не менее, как показывают документы того времени, Орлов, по-видимому, всячески старался вызвать раздражение нового руководства с Лубянки. Он дал в руки своих недругов в Москве долгожданный повод для того, чтобы предпринять против него действия весной 1938 года, когда от него был получен целый ряд неосторожных сообщений. В одном он особенно критически отзывался о СИМ, испанской республиканской тайной полиции, созданию которой по образу и подобию НКВД Орлов способствовал. Тот факт, что он рискнул критиковать организацию, террористическую деятельность которой сам направлял против троцкистов в Испании, был плохо воспринят Ежовым. Но будучи бескомпромиссным, пусть даже и жестоким профессионалом, Орлов, по-видимому, счел своим долгом указать, что СИМ выходит из повиновения. Сыграв ведущую роль в операциях против ПОУМ, испанская тайная полиция стала выходить из-под контроля, когда ее старшие офицеры начали свою собственную смертоносную вендетту, которая привела к пролитию крови членов компартии, лояльно относившихся к Москве.

«В Испании существует произвол, не имеющий прецедента в Европе (исключая фашистские страны)», — писал Орлов Центру, поясняя при этом, что «любой агент Особого отдела имеет право арестовать любого без специального разрешения, даже целый штаб». Он жаловался, что «вместо подлинной борьбы со шпионами и фашистами создаются „липовые дела"». В частности, он отмечал, что заместитель начальника СИМ даже ввел в обиход электрический стул, «на котором арестованные подвергаются пыткам»[644].