Роксолана

– Увидишь, что от моей победы над гаремом хуже тебе не станет. А держава… как же я смогу завоевать ее?

– Сначала ты захочешь узнать все ее тайны, начиная с самой первой!..

– Тайны державы? – удивленно спросила она, и ее глаза загорелись, как у ребенка, увидевшего красивую игрушку.

– Да! Всякое государство, как и любая семья, имеет свои тайны, – сказал он, глядя ей прямо в глаза.

Она не стала расспрашивать дальше. Ее переполняла радость от победы над гаремом, и сейчас не следовало донимать мужа расспросами. Но в голове ее беспрестанно сплетались воспоминания, мысли о могуществе, возникшие еще в первую встречу с Сулейманом, и сказанное им сейчас. И казалось ей, что за первой победой брезжат призраки второй, третьей, десятой… Как это будет происходить, она не знала, как и не знала, что это за победы. Но слова мужа упорно не выходили из головы.

«Тайны державы! – наконец сказала она себе. – Их, наверно, можно найти в войске и на войне…»

И постановила себе: надо когда-нибудь своими глазами увидеть войну, ведь именно там ярче всего сверкает кровавый кристалл власти.

Это решение было непоколебимым, даже если придется долго ждать подходящего случая. Она знала, что война ужасна. Слышала о ней немало, да и сама пережила татарский набег на Рогатин. Но сейчас ей хотелось увидеть войну вблизи, из самой ее гущи.

И вдруг ее осенило: ведь таким образом она могла увидеть не только кровопролитные битвы, но и те великолепные страны Запада, о которых так горячо рассказывал Риччи в школе невольниц в Крыму!.. Где он теперь? Где Клара, где Ирина, ее подруги?.. И где ее отец и мать?..

Вспыхнула от стыда, что в последнее время стала редко вспоминать о родных. А ведь они были так добры к ней… Уже дважды посылала она с купеческими обозами разведчиков в Польшу, чтобы те разузнали, что с ними и где они, но те не привезли ни вестей, ни даже слухов об их судьбе.

Что же ей было делать? Отныне все ее мысли были поглощены сыном и войной. Кровавый кристалл власти, однажды сверкнув перед очами ее души, навсегда пленил ее.

А чтобы завладеть этим кристаллом, следовало сначала увидеть его в огне и постичь его глубину.

Об этом и думала до самого утра.

4

Утром следующего дня султан лично распорядился привести к нему евнуха Хасана, чтобы выслушать его без свидетелей. Но тот только трясся как осиновый лист и беспрестанно твердил:

– Все неправда! Это великий визирь Ахмед-паша приказал мне так говорить.

– А зачем же ты это говорил, если знал, что это ложь?

– Потому что визирь приказал.

– Но ведь ты знал, что это ложь?

– Знал.

– Так почему же говорил?

– Потому что визирь приказал.

– И деньги он тебе сулил?

– Сулил.

– И поэтому ты так говорил?

– Поэтому. Но я уже больше не буду.

– Не будешь, не сомневайся, – закончил допрос султан.

Под вечер евнуха Хасана зашили в мешок и понесли топить в Босфоре. Но и в мешке он кричал:

– Все неправда. Это великий визирь Ахмед-паша приказал мне так говорить! И обещал за это много денег и дом в Скутари!..

– Там сосчитаешь эти дукаты, – заметил один из янычаров.

Сильные руки раскачали мешок, раздался всплеск, и только круги разбежались по поверхности воды. Так погиб Хасан, евнух Роксоланы.

И тем завершились крестины принца Селима, сына Сулеймана.

* * *

Хасеки Хуррем велела подробно доложить ей о том, как и где казнили Хасана. И позже несколько раз посещала это место. Еще долго тревожил ее чернокожий невольник: снилось ей, как пересчитывает он золото на дне моря, на мелком песочке среди красных кораллов…

А кристалл власти над гаремом теперь и в самом деле был в ее руках!

И виделось ей хрустально прозрачное море, но с красной как кровь водой… А солнце в те дни всходило над Стамбулом в таких кровавых зорях, что набожные мусульмане только диву давались и возносили мольбы к Аллаху всемогущему, чтобы отвратил горе и беды от рода падишаха. Ибо все верили, что его несчастье станет несчастьем для всей державы и народа.

5

Но как показать всему султанскому двору свою власть над гаремом? Вот над чем сейчас размышляла султанша Эль Хуррем. Это надлежало сделать самым деликатным образом, но так, чтобы всем стало окончательно ясно. На этот счет у нее возникали самые различные идеи, но в конце концов она остановилась на двух.

Прежде всего, послала учителя Абдуллу в совет улемов, имамов и хатибов с известием о том, что начинает строительство нового величавого дома Аллаха.

– Да будет благословенно имя ее, как благословенно имя Хадиджи, жены Пророка, – сказал на это старый Кемаль-паша, с которым все науки сойдут в гроб. И повторил эти слова весь Высший совет ислама, обернувшись лицом к Мекке.

Затем молодая султанша Эль Хуррем дала знать султанской кухне, что берет на себя личный надзор над нею. Никто не поверил, что такое возможно. Ни те служанки, которых она посылала с этой вестью, ни те, кто там работал.

Но на следующее утро любимая жена султана действительно явилась туда в скромном платье, без украшений, повязанная простым белым фартучком.