Роль любимой женщины

— Земцов дал команду скрыть пока информацию от СМИ. Чтобы не помешали поискам, не приставали с вопросами, не пытались узнать о наших ходах. И в таких случаях нельзя слишком нагнетать. Чтобы не вынудить похитителя совершить большее преступление. Но когда мы будем знать, где Алена и что ее жизни ничего не угрожает, я бы предложил воспользоваться всем этим и привлечь внимание заинтересованных лиц. Есть ощущение, что вокруг истории с убийством твоего отца, с преследованиями Алены сплелись мотивы людей, которые друг с другом не в контакте, мягко говоря. Конфликты интересов. Что и мешает нам выстроить стройный рисунок: заказ-исполнение.

— Ты хочешь сказать, что вы, узнав, где Алена, не будете ее освобождать? Будете нагнетать ситуацию, чтобы кто-то еще проявился? Но это ужасно!

— Детали обсуждаются. Допускаю даже такой поворот: мы ее освободим, и именно это засекретим.

— Сережа, я тебе слепо доверяю, ты знаешь. Чего нельзя сказать о тебе. Прошу ответить мне честно. Мог ли заказать похищение Алены Александр Кивилиди? Где он? И не его ли вы хотите таким способом выманить? Вы все так оберегаете меня от этого имени, от информации, связанной с этим человеком, что это само собой меня навело бы на всякие мысли. А я ведь живу рядом с Аленой. И я умею не просто ловить каждое ее слово. Я умею слышать то, о чем она не сказала. Она проговаривается, что-то произносит во сне. Она, наконец, не умеет от меня скрывать того, что чувствует. Совсем не может. Не только потому, что такая искренняя, но и потому что она — моя жизнь.

— Оберегаем. Ты прав. Именно это слово. Нельзя тебе ломаться, когда еще ничего толком не ясно. Ты и так идешь босиком по гвоздям. Эту тему и Алена, и ты сейчас воспринимаете воспаленно. А нам нужно просто во всем разобраться. Как в обычном деле: это есть, этого нет. Это может быть, это невозможно. И речь только о действиях, мотивах, но не о чувствах. С чувствами вам придется разбираться без нас. Сложная это тема. Так вот: Кивилиди во Франции. Я узнал об этом сразу после похищения Алены. Алену, по информации Земцова, из страны не вывозили. Говорить о том, что это был заказ Кивилиди, мы сможем только тогда, когда получим признание исполнителей. И последнее. Да. Если мой ход заставит как-то проявиться Александра Кивилиди, мы продвинемся в нашем общем расследовании. Много места он стал занимать у нас по разным поводам, связанным с вашей семьей. Ты не в курсе, что мы подозреваем его охранника в убийстве твоего отца. Он сейчас задержан во Франции по поводу другого убийства.

— Какой страшный, криминальный тип этот Кивилиди, — произнес Алексей, чувствуя смертельный холод в крови. — Я в Америке ночами искал его фотографии, статьи о нем. Такое жестокое, ненормально красивое лицо. Моя бывшая жена сказала бы, что это лицо дьявола. Он точно способен на все.

— Я далек от представлений о красоте дьяволов, — спокойно заметил Сергей. — А люди способны лишь на то, что мы им позволим. Давай закончим тему так, оптимистично. Я правильно понял: ты дал «добро»?

— Конечно.

Глава 2 Страсти Аркадия Рискина

Проходили часы, в течение которых Алена спала, что-то пила, что-то ела. Окна уже два раза становились черными, и тогда в ее комнате сам собой зажигался мягкий свет. Так Алена поняла, что прошли два дня. Она выходила еще несколько раз в коридор, заглядывала в другие комнаты, в тот зал, где говорила с Ольгой, но никого больше не увидела. Тишина была абсолютной. Полное впечатление, что в доме Алена одна. Если не считать женщину-горничную, которая больше похожа на робота.

Днем в ее комнате включался большой монитор. Показывали хорошие фильмы, клипы на красивые, успокаивающие мелодии. Алена поняла, что люди, которых она видела, были собраны именно для того, чтобы снять ее панику. Дали понять, что это не преступление, а какая-то игра, как сказала Ольга. Что ей ничего страшного не грозит. Ольга даже говорила о возможных наградах. Так то Ольга. Она приходит сюда, чтобы продаваться. Для Алены произошло страшное. Ее схватили, как вещь, с ней собираются что-то делать против ее воли. Она не может связаться ни с Алексеем, ни с друзьями. Она хочет домой. Туда, где страдала и тосковала. Сейчас она понимает, какое это благо — страдать и тосковать у себя дома. Быть с собой. Не видеть чужих людей, если ты этого не хочешь. Не пить, не есть из чужих рук. Ей явно продолжают добавлять какие-то антидепрессанты. Была мысль — отказаться от еды. Объявить голодовку. Но Алена понимала, что ей в любой момент могут понадобиться силы. Вдруг появится шанс сбежать. И потом она актриса. Жестокая тренировка психики. В любой ситуации и в любом состоянии пытаться держаться, быть в форме и даже следить за своей внешностью. И Алена принимала ванну, холодный душ, мазалась кремами, которыми были уставлены полки, пыталась делать гимнастику.

А тем временем программа ее успокоения начинала действовать. Алена засыпала все глубже, просыпалась с менее тяжелой головой, без страшной мути на сердце. Не сразу вспоминала, что она не дома.