Роман без героя

И он сапогом подгорнул занявшийся стожок поближе к дощатой стене трухлявого овина. Немцы, брезгливо оттопырив губы, молча наблюдали за экзекуцией.

Собака сидела у ног Шнурка, глядя на занимавшуюся огнем дверь сарая. Потом, когда стало припекать, отбежала в сторону, сев поодаль. Пёс ждал заслуженной награды.

Глава 37

АТАКА АРХАРОВЦЕВ⁷⁰

Литературная реконструкция Иосифа Захарова

На этот раз собачий нюх подвел венного пса. Среди двух огней, дыма, столбом поднимавшегося с захаровского двора, собака проглядела смертельную опасность.

Немцы вдруг разом присели, обернувшись на изволок. С бугра, как гром средь зимнего неба, ударили автоматные очереди, и около двух десятков партизан с раскатистым криком «ура» скатились на тощих задницах по крутому склону яруги.

Дитер , паникуя, побежал к мотоциклу, попытался завести хваленый «БМВ», но техника не слушалась суетливых и неверных рывков ефрейтора. Ганс грубо оттолкнул товарища, занял водительское место, но тут же, получив пулю в голову, затих, не выпуская из рук руль.

Второй немец, бросив в снег автомат, поспешно поднял руки вверх.

Две дюжины небритых, пахнувших костром архаровцев медленно окружали мотоцикл и смертельно перепуганного неожиданной атакой немца.

– Ребяты, второй капут! – послышался голос Тараса Шумилова.

– А где третий?

– А был и третий?

– Ну, тот… Из люльки. С собакой.

– Свищи теперь в поле…

Фока Лукич оказался неплохим командиром. Люди ему верили. Но главное – слушались. Хотя это одно и то же.

– Доктор! – обернулся к Альтшуллеру Клим. – Товарищ временный командир! Вы ведь по-немецки шпрехеете… Спросите у гада: сколько их было?

Фока Лукич перевел вопрос.

Немец обернулся к уже пылавшему сараю. Что-то затарахтел на своем птичьем языке.

– Он говорит, переводил доктор, – что был еще один русский полицай. Это он и проводил экзекуцию: поджег дом со стариками и подпалил сарай, куда бросил избитого партизанского комиссара… А его пес задушил командира партизанского отряда. Труп того старика – в овраге.

Бросились к припертой бревном двери. Из дыма, согнувшись в три погибели, пошатываясь вышел черный от сажи и копоти пожарища Григорий Петрович.

– Где Шнурок и черный пес? – первым делом спросил комиссара, смахивая слезы с обгоревших ресниц.

– Нету, – развел руками Тарас. – Видать, убегли оба… У мотоциклетки только два немца. Один убитый. Другой живой еще.

– Живой? – вздрогнул Гришка. – Доктор допрашивал?

– Успеется… – пожал плечами разведчик. – С собой на базу возьмем. Эх, и мотоцикл хорош! Да бензину в баке ни капли..

Карагодин не дослушал трандевшего⁷¹ Тараса, бросился к немцу, понуро стоявшему в окружении Водяры, Кольки Разуваева и Клима Захарова. На ходу он подобрал так и валявшийся в снегу немецкий автомат, передернул затвор и от живота, по-фашистски, в упор расстрелял пленного.

Партизаны только инстинктивно пригнули головы.

– Зачем, комиссар? – спросил Вениамин Павлович. – Мы бы его трибуналом судили… Выведали, дее их «Белый медведь» ишшо наши хаты надумал спалить…

Григория повесил автомат на плечо, тяжело дыша, сказал, умываясь снегом:

– Они отца моего придушили… Пармена с Парашей живьем сожгли… Шнурок меня в сарай избитого кинул и поджег. Если бы не вы, мои боевые товарищи, если бы не вы!… – он всхлипнул и растер по лицу слезы вместе с сажей. – Мне теперь еще одного свидетеля нужно добыть… Точнее двух! Маркела Шнурка и его овчарку.

– Свидетелей? – переспросил партизанский доктор. – Да они не свидетели, а самые что ни на есть преступники… Прихвостни фашистские. Но Шнурова нужно брать только живым. Шумилов, Разуваев, Захаров! Хоть из-под земли, но достаньте Маркела!

– Соседка Захаровых, бабка Нюша, – доложил Коля Разуваев, – говорит, что мужик с собакой к Черному омуту побегли…

Григорий перевесил автомат на шею, сказал, глядя исподлобья на Клима:

– Не нужно мне никакой помощи… Маркел – мой. У меня и покойного бати с ним и его псом теперь свои счеты… До конца жизни. Его или моей – не важно…

– Мы подсобим, товарищ комиссар! – держась за нывшую руку, сказал Клим. – У меня к нему тоже счет свой есть… Пущай расплачивается.

Карагодин упрямо тряхнул головой.

– Ты еще за свое преступление, гражданин Захаров, расплатиться должен… Обвинение в умышленном нарушении приказа командира отряда с тебя не снято. К тому же ты сбежал из-под трибунала…

– Так он не сбежал, Григорий Петрович, – заступился за Клима Фока Лукич. – Вы только отправились на слободской посад, как он и вернулся. К тому же, это он организовал партизан вам на подмогу. Так спешил, что я ему даже рану не успел толком обработать…

– Успеем, успеем обработать по всем правилам, – странно улыбнулся Карагодин. – Ты, доктор, не беспокойся. Это тебе я, берущий на себя командование отрядом «Мститель», говорю. Похороните отца. Пока неприметно, в захаровском огороде, чтобы немцы не изгадили могилку. После войны улицу в честь него назовем, памятник поставим герою.

Он поискал глазами потерянную шапку, не нашел и снял кубанку с алой ленточкой с головы Кольки Разуваева.