roman_dich_pesni_s_temnoy_storony

— Мне в ночную смену сегодня, пробираться сквозь мерзкие лужи, по­

стоянно слушая уханье филина, вздрагивая от каждого шороха... — Паша

нарочито жалобным голосом вещал.

53

— Ой, филина, ну ты.. .хм-м-м...

Не зря кто-то из знаменитых французов выразился: «Нет лучшего сред­ства заткнуть женщине рот, чем поцелуй» — что Пашка и сделал, прыгнув на их широченную тахту и слившись с любимой губами...

Впрочем, мы тут не затем, чтобы подглядывать, что же там вытворяют молодые супруги.

В подъезде дома, где снимали квартиру Паша с Вероникой, заскрипела дверь, в неё протиснулся наш знакомец — пёс. Он по-хозяйски огляделся, ра­зум, уже не собачий, приказал ему прилечь около лестницы. Паша с Вероникой спускались вниз, к машине во дворе.

— Паша, смотри, собачка! Бедненький... — Вероника с жалостью гляну­ла на бездомного пса, она вообще животных любила.

— Аккуратно, смотри, может больной, какой.

Пёс лежал с полуприкрытыми глазами, чтобы ЭТИ не видели какие у не­го глаза, чтобы не испугались, пока...

— Да он голодный, погоди, сейчас поднимусь, хоть котлету ему вынесу.

— Верка, опоздаешь!

— Да подожди ты уже!.. — Вера кинулась по лестнице, вверх, в квартиру.

* * *

Пашка присел около пса:

— Ну что, мохнатый, пожалели тебя? — он протянул, было руку, чтобы

приласкать их неожиданную «находку»...

И через секунду бешено взвыл, не хуже чем пёс недавно. Потому что со­бачьи зубы впились в его руку, он увидел то, что было вместо глаз у собаки... И замолчал, пока пёс с минуту ещё тряс его кисть, словно силясь оторвать, в него через плоть входило нечто, растекаясь по крови и наполняя всё тело сыро­стью предутреннего тумана, холодной ненавистью ко всему живому, и глаза за-

54

волокло туманом... Пёс отцепился от его руки и кинулся прочь из подъезда, расхлябанная дверь только хлопнула.

— Паш... Что случилось?.. Па-а-аш! — Вероника, спустившаяся вниз,

уронила свёрток с двумя котлетами, что несла, чтобы побаловать их утреннюю

«находку».

Парень немного пришёл в себя, поднял руку к глазам — кровь... «Ну ни­чего, ничего» — человеческое билось в его сознании с...

— Пашенька... — Вероника захныкала, вытянула платок из кармана, и,

ухватив Пашкину руку, принялась промачивать кровь. — Сейчас в «скорую»

позвоню, ага?.. Бешеный, может... или больной какой был, а, Паш?...

Приложила руку ко лбу — нет, холодный. Ледяной прямо...

— Ну, давай в «скорую» — Паше действительно было не очень хорошо:

холодно как-то. И почему-то... Страшно, очень страшно.

* * *

Они поднялись к себе наверх, Вероника вначале на работу позвонила, слёзно попросила начальницу отдела отпустить её до обеда, мол, с мужем не­счастье, потом только набрала номер скорой...

— Вера... Вер... — позади неё раздался голос Паши... Какой-то... хо­

лодный голос.

— Сейчас, погоди ты! — она досадливо отмахнулась. В трубке раздался голос диспетчера:

— Алло, скорая, «восьмая». Слушаю.

— Девушка... — начала, было, Вероника, когда удар по руке выбил труб­

ку, а мощные руки развернули её к себе, и она закричала, увидев то, что у Паши

вместо глаз.

55

Он грубо насиловал её прямо на полу, затыкая ей рот рукой, покусанной псом, а она, обмершая от страха и неожиданности, закрыв глаза, сглатывая его кровь, почему-то холодную, она ещё подумала.

Он, наконец, оторвавшись от тела жены, опрометью кинулся в кухню, со­рвал со стенки, где висел набор кухонных ножей, самый большой, остальные вместе с дощечкой, на которой висели, бабахнулись на пол. Вероника как раз поднималась с пола — словно пустота и грязь кругом...

— Любимая, закрой глазки... — прошелестел его ледяной голос, и остро наточенное лезвие ударило её в живот, в солнечное сплетение, и он, под­натужившись, обеими руками надавил вперёд и вниз, и она упала. Из разреза на животе хлынули кишки.

Пашу всего затрясло, но не от страха, от нестерпимого холода, и затош­нило. Он упал на колени перед Вероникой, та, умирая, ещё пыталась шевелить­ся, повернул её так, чтобы разрез на животе был вверху, и принялся блевать в распоротый живот. Вначале туда упали остатки завтрака, затем... Затем фонта­ном ударила тугая струя молочно-белого, словно туман, вещества. Изо рта Па­ши вместе со струёй рвоты выходили клубы пара.

Обессилевший, он прилёг рядом с телом... жены? Ему больше ничего не хотелось, холод не проходил, холод усиливался, Паша дрожал всем телом, пол­ностью ослабевший. И наблюдал, как из вспоротого живота Вероники, запол­ненного его блевотиной, поднимается белый аморфный силуэт. Нечто вроде туманного столба в человеческий рост с минуту постояло над трупом, потом бешено стало закручиваться, словно маленький смерч, втягивая в себя внутрен­ности Вероники, с такой силой, что из её распоротого чрева летели и липли к стенам мелкие кровавые ошмётки.

Минут через десять из брюшной полости трупа вышагнул человек, голый, весь в крови, с бесцветными глазами. Он равнодушно огляделся, перешагнул через скорчившегося на полу Пашку, прошёлся по их квартире, вернулся. От­крылась дверца платяного шкафа, и одежда полетела на пол. Человек выбрал из

пёстрого вороха тряпья рубаху, свитер, брюки Паши, натянул это всё на себя и

56